Поиск по творчеству и критике
Cлово "GAB"
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 92кб.
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Входимость: 1. Размер: 126кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: dunklen Kraute, Es dultele so lieblich rings umher, Der Felsen stieg sleil abwärts, der ergraute, Es schillerte weithin das grüne Meer. Vom Süden kamen Schwane hergezogen, Im Eichenlaub leis wispelte der Wind… Jch dacht’ an sie, an sie, die ich betrogen, Und weinte wie ein Kind. Die Sonne schien und tausend zarte Fädchen Von Halm zu Halm — sie wehten her und hin; Es war so schön; doch das verlassne Mädchen Es kam mir nicht, es kam nicht aus dem Sinn. Das Herz zerfloss in tausend heisse Thränen, — Ich wusste nicht wie’s enden konnte gar, Und mich ergriff ein mächtig dringend Sehnen Nach dem, was längst entschwunden war. Als ich zog hin, wie war sie bleich und traurig! Wie bitter still verschlossen war ihr Mund! Es wurde Nacht — der Wind blies dumpf und schaurig; Ich fühlte wohl — ihr Herz war blutend wund. Sie wusste nicht — was sagen und was lassen; Es zitterten die Lippen ihr so sehr; Sie liebte mich...
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: mir eine von den grossen Photographien, die Sie gewünscht haben. Ich verlasse nicht Paris, ohne sie Ihnen zugeschickt zu haben. In Nanzig gab es ein grosses Festgelage 2 - mit auf-richtiger Rührung und unzweifelhafter Indigestion. Pomey ist verheirathet und ich habe ihn schon hier besucht - und die liebe kleine Jeanne sieht etwas blass und angegriffen aus unter ihrer Haube. Es wird sich schon ailes geben - und sie sind sehr glücklich, das ist die Hauptsache. Also noch einmal einen wackeren Händedruck und auf Wiedersehen in Baden! Viele Grüsse der lieben Frau und Familie. I. Turgeneff. Перевод с немецкого: Париж. Улица Басе, 10. Пасси. 22 ноября 64. Мой дорогой и добрый друг, я здесь с третьего дня (у моей дочери) - через неделю снова возвращаюсь в Баден-Баден - но пе хочу больше нести на себе проклятие неблагодарности и сердечно жму вам руку за ваше последнее милое письмо и драгоценный подарок 1 ; здесь, в Париже, я придам ему окончательный вид, а именно снабжу резным камнем. Кстати, зайду уже сам к А. Саломону и добуду одну из тех больших фотографий, которые вы хотели иметь. Я не покину Парижа, не переслав ее вам. В Нанси было устроено большое пиршество 2 с излияниями искренних чувств и несомненным расстройством желудков. Поме женат, я посетил его уже...
Входимость: 1. Размер: 92кб.
Часть текста: орфография) ТУРГЕНЕВЪ и ТОЛСТОЙ. ОЧЕРКЪ VII. Вера, героиня "Фауста". I. Вера , героиня тургеневскаго "Фауста", представляетъ собою любопытный образчикъ иррацiональной женской натуры, во многомъ противоположной натуре героини "Первой любви". Отличительныя особенности душевнаго уклада Веры сводятся къ следующему. Во-первыхъ, это - женщина, получившая путемъ наследственной передачи, большой запасъ скрытыхъ страстей. Во-вторыхъ, Вера - личность не заурядная: она наделена выдающимися дарами ума, чувства и характера. Наконецъ, въ третьихъ, необходимо отметить тотъ фактъ, что почти все эти элементы ея души (кроме характера и стороны нравственной) находятся въ состоянiи недеятельномъ, связанномъ, какъ-бы загнаны внутрь, но однакоже отнюдь не изъяты изъ душевнаго обихода. Страсти напр. были долго подавлены въ душе Веры, оне безмолвствовали, но Вера никогда не переставала быть натурой страстной, и въ любви ея къ герою повести такой укладъ ея души обнаружился съ полной очевидностью. Онъ былъ наследственнымъ. Тургеневъ, повидимому, придавалъ большое значенiе этой черте и потому говоритъ съ некоторой подробностью о предкахъ героини, выставляя на видъ ту роль, большею частью трагическую, какую играли въ ихъ жизни и судьбе страстныя чувства и страстный темпераментъ. Сюда относятся въ письме второмъ подробности о деде Веры (отце ея матери) Ладанове, долго жившемъ въ Италiи, где и родилась его дочь, мать Веры, "отъ простой крестьянки изъ Албано, которую, на другой день после ея родовъ, убилъ транстеверинецъ, ея женихъ, у котораго Ладановъ ее похитилъ". Объ этой итальянке мы можемъ составить определенное понятiе по описанiю ея портрета (въ конце письма 6-го): "... Что за лицо было у итальянки! сладострастное, раскрытое, какъ расцветшая роза, съ большими влажными глазами на выкате и...
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Часть текста: другую - маленькую, вертлявую, охотницу помахивать хвостиком - Скачковым; третья, худая, длинная, беспрестанно бегает, вытянув шею и ковыляя - за мухами - точно ты - Бакунин; преглупого серого селезня с зеленым носом окрестил Погребовым 1 . Так текут мои дни - и-дил-ли-чес-ки. Идиллия, как сухой творог, не идет в горло мне. Читать и много писать почти не могу: глаза болят и голова туда же. Сочиняю умственно эпиграммы на Ефремыча: не удаются. Вообще значительно поглупел. Доктор уверяет про мою болезнь, что она "wohltatige Krisis"; я смотрю ему в глаза и думаю: "Ах ты........!". А он улыбается. Так на свете всё превратно! - Я вру. У нас в деревне был (прежде, теперь сгорел) огромный дом 2 . Нам, детям, казался он тогда целым городом. В нашей части (в нашей комнате) стояли запыленные шкафы домашней работы черной краски с стеклянными дверцами: там хранились груды книг 70-х годов, в темно-бурых переплетах, кверху ногами, боком, плашмя, связанных бючевками, покрытых пылью и вонявших мышами. Мне было лет 8 или 9. Я сговорился с одним из наших людей, молодым человеком, даже стихоплетом, порыться: в заветных шкафах. Дело было ночью; мы взломали замок, и я, став на его плечи, исцарапавши себе руки до крови, достал две громады: одну он тотчас унес к себе - а я другую спрятал под лестницу и с биением сердца ожидал утра. На мою долю досталась "Книга эмблем" и т. д., тиснения 80-х годов, претолстейшая: на каждой странице...
Входимость: 1. Размер: 126кб.
Часть текста: второй части М. Вронченко. 1844. Санкт-Петербург Появление нового перевода «Фауста» возбудило в нас разнообразные размышления насчет нас самих и нашей литературы. Несмотря на почти совершенное отсутствие действительных дарований, на множество слабых и пустых произведений, которыми наводнены наши книжные лавки, — общественное сознание, чувство истины и красоты растет и развивается быстро. Мы не намерены — теперь именно — входить в исследование причин подобного явления… вообще русский человек развивается так особенно, что в немногих словах невозможно представить читателю смысл и законы его внутреннего преобразования; но, например, несколько лет назад при появлении перевода «Фауста» г. Вронченко мы готовы были бы отделаться похвалами, назвать труд переводчика «событием» и т. д.; одно имя «Фауста» производило в нас впечатление довольно смутное и странное; мы чувствовали, что в этом произведении отразилась целая жизнь мыслящего, уже не юного, несколько чуждого нам народа, и — либо с простодушным благоговением склонялись перед созданием Гёте, в котором видели альфу и омегу всей человеческой мудрости, либо с торопливой поспешностью проходили мимо, отделываясь словами: «туманное произведение!..» Впрочем, у нас даже до нынешнего дня слово «туманное» почитается естественным эпитетом всего немецкого. Теперь же… мы не намерены расточать преувеличенные похвалы нашей публике, тем более что она в них вовсе не нуждается; мы не скажем ей, что в последнее время она окончательно поняла и изучила Гёте и дошла, например, до ясного сознания того, что такое «Фауст» как произведение немецкое и в какой степени это произведение должно занимать нас —...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: окна; все предметы в комнате смутно виднелись: они казались еще неподвижнее и тише в дымчатом полусвете раннего летнего утра. Я посмотрел на часы: было без четверти три часа. И за стенами дома чувствовалась та же неподвижность… И роса, целое море росы! А в этой росе, в саду, под самым моим окном уже пел, свистал, тюрюлюкал — немолчно, громко, самоуверенно — черный дрозд. Переливчатые звуки проникали в мою затихшую комнату, наполняли ее всю, наполняли мой слух, мою голову, отягченную сухостью бессонницы, горечью болезненных дум. Они дышали вечностью, эти звуки — всею свежестью, всем равнодушием, всею силою вечности. Голос самой природы слышался мне в них, тот красивый, бессознательный голос, который никогда не начинался — и не кончится никогда. Он пел, он распевал самоуверенно, этот черный дрозд; он знал, что скоро, обычной чередою, блеснет неизменное солнце; в его песни не было ничего своего, личного; он был тот же самый черный дрозд, который тысячу лет тому назад приветствовал то же самое солнце и будет его приветствовать через другие тысячи лет, когда то, что останется от меня, быть может, будет вертеться незримыми пылинками вокруг его живого...