196. ПОЛИНЕ ВИАРДО
21 февраля (4 марта) - 4(16) марта 1852. Петербург
St. Petersbourg,
le 21 fevrier/4 mars 1852. Jeudi.
Je viens de recevoir votre derniere lettre de Dunse Castle, chere et bonne Madame V, dans laquelle vous me dites de vous ecrire dorenavant a Paris1. Il n'y a pas trois jours que je vous ai envoye une lettre a Dunse Castle, mais je veux vous ecrire des aujourd'hui, ne sachant pas au juste jusqu'a quel point on peut compter sur l'exactitude de la poste. En meme temps je veux reparer mon long silence.
Je ne puis vous cacher que votre toux me tourmente beaucoup. Je suis persuade que vous avez ete aussi bien que possible dans la famille Hay, mais je suis bien sur aussi qu'un climat plus tempere que celui de l'Ecosse vous aurait convenu davantage. Enfin, la chose est faite - il faut esperer que le printemps viendra a votre aide. Je le repete, votre toux m'inquiete bien plus que ce qui vous attend au mois de mai - je ne doute pas que vous vous en tirerez parfaitement.
Vos concerts de Dunse Castle m'ont fait venir l'eau a la bouche. Avec quel plaisir n'aurais-je pas donne pour l'un d'eux tous ces grands diables d'operas connus et rebattus, avec tous ces chanteurs et ces cantatrices emerites...
Mercredi, 27 fevrier.
Il m'est impossible de continuer cette lettre comme je l'avais commencee. Un bien grand malheur nous a frappes. Gogol est mort a Moscou, mort apres avoir tout brule, tout, le 2-d tome des "Ames mortes", une foule de choses deja achevees ou commencees, tout enfin! Il vous serait difficile d'apprecier toute la grandeur de cette perte si cruelle, si complete2. Il n'y a pas de Russe dont le coeur ne saigne dans cet instant. C'etait plus qu'un simple ecrivain pour nous - il nous avait reveles a nous-memes - il etait dans plus d'un sens le continuateur de Pierre le Grand pour nous. Ces paroles peuvent vous paraitre exagerees, dictees par la douleur, mais vous ne le connaissez pas, vous ne connaissez que les moindres de ses ouvrages 3 - et meme si vous les connaissiez tous, il vous serait difficile de comprendre ce qu'il etait pour nous, il faut etre Russe pour le sentir. Les esprits les plus penetrants parmi les etrangers, un Merimee p e n'ont vu en Gogol qu'un humouris-te a la facon anglaise4 - sa signification historique leur a completement echappe - je le repete, il faut etre Russe pour savoir tout ce que nous avons perdu!
Mardi, 4/16 mars.
Toutes les nouvelles venues de Moscou dans ces derniers jours n'ont fait que cofirmer les bruits sinistres qui se sont repandus des le premier instant. Rien, rien n'a echappe. 10 jours avant sa mort, il a tout brule et apres avoir consomme ce suicide moral, il s'est couche pour ne plus se relever. Il m'est impossible de vous indiquer, seulement les causes de cette terrible resolution; qu'il vous suffise de savoir que sa mort a ete tragique, presque volontaire; elle est le resultat d'une longue et douloureuse lutte qui le dechirait depuis longtemps. Mais de quel droit emporter tous ces tresors avec soi? N'etaient-ils deja pas devenus notre bien a tous? Remarquez que Gogol etait en train de faire paraitre une nouvelle et complete edition de ses oeuvres.
Ses funerailles ont ete un veritable deuil public. On n'a pas permis de deposer le cercueil sur le char mortuaire. La foule l'a porte sur ses epaules jusqu'au cimetiere, situe a 6 werstes de l'eglise.
Imaginez-vous que la censure d'ici defend deja de mentionner son nom!!!
Votre tout devoue
J. Tourgueneff.
Перевод с французского:
С. -Петербург.
21 февраля/4 марта 1852. Четверг.
Только что получил ваше письмо из Данс Касл, дорогая и добрая госпожа В<иардо>, в котором вы просите меня писать вам отныне в Париж1. Не прошло и трех дней, как я послал вам письмо в Данс Касл, но мне хочется написать вам сегодня, хотя, по правде говори, я но знаю до какой степени можно положиться на исправность почты. В то же время я хочу искупить свое долгое молчание.
Не могу скрыть от вас, что ваш кашель меня очень волнует. Я убежден, что среди семейства Хэй вам было так хорошо, как это только возможно, но я также уверен, что вам больше подошел бы климат, который был бы умереннее шотландскою. Однако дело сделано - надо надеяться, что весна придет вам на помощь. Повторяю: ваш кашель меня беспокоит гораздо больше того, что вас ожидает в мае, не сомневаюсь, что с этим вы справитесь превосходно.
От ваших концертов в Дане Касл у меня потекли слюнки. С каким удовольствием я променял бы на один из них все эти громадные и наизусть известные оперы с их заслуженными певцами и певицами...
Среда, 27 февраля.
Я не могу продолжать это письмо так, как его начал. Нас поразило великое несчастье: Гоголь умер в Москве, умер, предав всё сожжению, всё - 2-й том "Мертвых душ", множество оконченных и начатых вещей,-- одним словом, всё! Вам трудно оценить всю огромность этой столь жестокой, столь невосполнимой утраты2. Нет русского, сердце которого не обливалось бы кровью в эту минуту. Для нас он был но просто писатель: он нам открыл нас самих; он во многих отношениях был для нас продолжателем Петра Великого. Выть может, эти слова покажутся вам преувеличенными, вызванными горем, но вы не знаете его; вы знаете только самые незначительные из его произведении3, и если б даже вы знали их все, то и тогда вам трудно было бы понять, чем он был для нас, надо быть русским, чтобы это почувствовать. Самые проницательные и умные из иностранцев, как, например, Мериме, видели в Гоголе только юмориста английского типа4
Вторник, 4/16 марта.
Все новости, пришедшие в эти дни из Москвы, лишь подтвердили зловещие слухи, распространившиеся с самого начала. Ничто, ничто не уцелело. За 10 дней до своей смерти он всё сжег и после совершения этого нравственного самоубийства слег, чтобы больше не подняться. Правда, мне невозможно объяснить вам причину этого ужасного решения; вам будет достаточно узнать, что смерть его была трагичной, почти добровольной; она - результат долгой и мучительной борьбы, которая давно раздирала его. Но какое право имел он унести все эти сокровища с собой? Разве они уже не стали нашим общим достоянием? Заметьте, Гоголь должен был вскоре выпустить в свет новое и полное издание своих сочинений.
Представьте себе, здешняя цензура запрещает уже самое упоминание его имени!!!
Извините, дорогая госпожа Виардо, но я не могу сейчас говорить о другом, хотя и чувствую, что письмо мое должно вас утомить. До следующего раза. Прощайте и тысяча приветов.
Совершенно вам преданный
И. Тургенев.
Печатается по фотокопии из собрания А. Звигильского (Париж). Подлинник хранится в собрании М. и А. Ле Сен (Париж).
Впервые опубликовано (не полностью): во французском оригинале - Cosmopolis, 1896, No 7, juillet, p. 141, 11; в русском переводе - Гальп. -Кам., Письма, с. 116, XXVI.
Т, Nouv corr ined, t. 1, p. 63--65; в русском переводе - Неделя, 1978, No 39.
1 Это письмо П. Виардо неизвестно.
2 О смерти Гоголя и о сожжении им перед смертью 2-го тома "Мертвых душ" и других произведений Тургенев узнал (как он сам свидетельствует) от И. И. Панаева, с которым встретился 24 февраля на утреннем заседании Общества посещения бедных, в Дворянском собрании; впрочем, по другим сведениям, он уже получил до заседания письма из Москвы (очевидно, от В. П. Боткина и Е. М. Феоктистова) с сообщением о том же. См.: Литературные и житейские воспоминания. Гоголь; т. 1, с. 345--346, запись от 24 февраля; Боткин и Т, с. 18--21, письмо Боткина к Тургеневу от 21 февраля ст. ст.
3 Полина Виардо могла знать, очевидно, лишь те из произведений Гоголя, которые были переведены Тургеневым и изданы в 1845 г. Луи Виардо: Gogol Nicolas. Nouvelles russes. Traduction francaise, publiee par Louis Viardot. Paris, 1845. Это "Тарас Бульба", "Записки сумасшедшего", "Коляска", "Старосветские помещики", "Вий".
4 "Revue des Deux Mondes" (1851, т. 12, 15 декабря) большую статью "Николай Гоголь. Русские повести. "Мертвые души". "Ревизор"", в которой утверждал, что Гоголь "наблюдатель тонкий до мелочности, искусный в схватывании смешного и смелый в его показе, но склонный доводить смешное до шутовства", что он дает лишь преувеличенно отрицательные, неправдоподобные или искаженные картины русской жизни, но что тем не менее как романист и драматург заслуживает большого внимания и, переведенный на распространенные в Европе языки, он может "получить известность, равную известности лучших английских юмористов". Эту поверхностную и неверную оценку Гоголя с радостью подхватил Ф. В. Булгарин, развив ее в двух статьях "Северной пчелы" (1851, No 277 и 283, 12 и 19 декабря), а также в статье, посвященной выходу "Московского сборника", где была помещена статья И. С. Аксакова, посвященная памяти Гоголя (Сев Пчела, 1852, No 99, 3 мая).