165. ПОЛИНЕ ВИАРДО
1, 3, 5, 8 (13, 15, 17, 20) января 1851. Москва
Moscou.
Lundi 1/13 janvier 1851.
Bonjour, chere et bonne Madame Viardot, theuerste, liebste Freundinn! Je ne veux pas commencer mon annee sans invoquer ma douce et chere patronne et sans appeler sur elle toutes les benedictions du ciel. Helas! Se peut-il que toute cette annee s'ecoule sans que j'aie le bonheur de vous revoir? C'est une idee bien cruelle et a laquelle il faut cependant que je m'habitue...
Nous avons passe la soiree d'hier chez un de mes amis, et quand minuit a sonne, vous vous imaginez bien a qui j'ai mentalement porte mon toast! Tout mon etre s'est elance vers mes amis, mes chers amis de la-bas... Que le ciel veille sur eux et les garde!.. Mon coeur est toujours la-bas, je le sens. A demain. Il faut que je sorte, j'ai quelques visites a faire. J'ai une foule de choses a vous communiquer. Ce n'est pas sans raison que je suis reste si longtemps a Moscou. J'ai mene a bonne fin une entreprise assez difficile et delicate. Je vous parlerai de tout cela demain. Aujourd'hui soir, on donne une de mes comedies manuscrites chez la comtesse Sollohoub, un theatre de societe1. On m'a engage d'assister a la representation, mais je me garderai bien de le faire; (je craindrais trop d'y jouer un personnage ridicule. Je vous dirai quel aura ete le resultat. A demain. Mais je veux me mettre a vos pieds et embrasser le pan de votre robe des aujourd'hui, chere, chere, bonne, noble amie. Que le ciel vous protege!
Mercredi, 3 janvier.
Il parait que ma comedie a eu un tres grand succes avanl-hier, car on la repete aujourd'hui, et je viens de recevoir une-invitation pressante d'y aller ce soir. Cette fois-ci j'irai; je ne veux pas avoir l'air de me donner des airs. J'ai donne hier un diner d'adieu a mes amis, nous etions en tout vingt personnes. Il faut avouer que vers la fin de la soiree nous etions tous on ne peut plus animes. Il y avait entre autres un acteur comique d'un tres grand talent, M. Sadofski, qui nous a fait mourir de rire, en improvisant des scenes, des dialogues de paysans, etc. Il a beaucoup d'imagination et une verite de Jeu, d'intonation et de geste, que je n'ai presque jamais rencontree aussi parfaite. Il n'y a rien de si bon a voir que l'art devenu nature. Je vous avais promis hier de vous dire pourquoi je suis reste a Moscou beaucoup plus longtemps que je ne m'y attendais. Voici en peu de mots la raison: il y avait deux personnes, deux femmes a eloigner de la maison, ou elles mettaient la discorde a chaque instant. Pour l'une d'elles la chose n'a pas ete difficile (c'etait une veuve d'une quarantaine d'annees2, que ma mere avait eue pres d'elle pendant les derniers mois de sa vie), on l'a largement payee et priee d'aller chercher une autre maison que la notre. L'autre etait cette jeune fille que ma mere avait adoptee3, une vraie Mme Lafarge4, fausse, mechante, rusee et sans coeur. Il me serait impossible de vous dire tout ce que cette petite vipere a fait de mal. Elle avait entortille mon frere, qui, dans sa bonte naive, la prenait pour un ange: elle est allee jusqu'a calomnier odieusement son propre pere, et puis, quand j'ai reussi par le plus grand des hasards, a saisir le fil de toute cette intrigue, elle a tout avoue, elle nous a braves avec une insolence, un aplomb qui m'a l'ait penser a Tartuffe ordonnant, chapeau en tete, a Orgon, de quitter sa maison5. Il etait impossible de la garder plus longtemps, et cependant nous ne pouvions pas la mettre sur le pave... Son propre pere refusait de la prendre chez lui (il est marie, a une grande famille)6. Notre situation etait tres embarrassante. Enfin, heureusement, il s'est trouve une personne, un docteur7, ami du pere de la demoiselle, qui a consenti de s'en charger en la prevenant d'avance qu'elle serait gardee a vue. Mon frere et moi, nous lui avons donne une lettre de change de 60 000 francs payables dans trois ans avec 6 p c d'interet, toute la gar-derobe de ma mere, etc., etc. Elle nous a donne un recu, et nous en voila quittes! Ouf! ca a ete une lourde charge. Je ne sais ce qui serait resulte de son sejour chez mon frere, mais je sais que nous ne respirons que depuis qu'elle n'est plus la. Quelle mauvaise et perverse nature, a 17 ans! Cela promet. Il est vrai qu'elle a recu une education detestable... Enfin, n'en parlons plus, elle est contente et nous aussi. Cependant, je vous avoue que je ne suis pas fait pour de pareilles operations! J'y mets assez de sang-froid et de resolution, mais cela me detraque les nerfs horriblement. J'ai trop pris l'habitude de vivre avec de bonnes et honnetes gens. La mechancete, la perfidie surtout ne me fait pas peur, mais elle me souleve le coeur. Il m'a ete impossible de travailler pendant ces derniers quinze jours... A demain. Je pars vendredi ou samedi au plus tard. Voyons, donnez-moi vos deux cheres, bonnes et douces mains, que je les presse longtemps sur mes yeux et sur mes levres, et que votre bienfaisante et noble image chasse loin de moi tous les vilains et mauvais souvenirs...
Vendredi 5.
Eh bien, en effet, j'ai eu un grand succes avant-hier. Les acteurs ont ete detestables, surtout la jeune premiere (une princesse Tcherkassky), ce qui n'a empeche ni le public d'applaudir a outrance, ni moi d'aller les remercier avec effusion derriere les coulisses. J'ai ete, malgre tout, assez content d'avoir assiste a cette representation. Je crois que ma piece aura du succes sur le theatre, puisqu'elle a plu, malgre le massacre des dilettanti. (On la donne a Petersbourg le 20, ici le 18 8.) J'ai ete tres fete, complimente, etc., etc. C'est tout de meme drole de se voir jouer. Je pars demain, mais je vous ecrirai encore avant do partir. Il me tarde d'avoir une lettre de vous. On ne me les envoie plus a Moscou, elles m'attendent a Petersbourg... A demain. Tausend Russe den lieben Fiissen!
L'homme propose et Dieu dispose, chere Madame Viardot. Je devais partir samedi, et me voila encore a Moscou. J'ai attrape une toux, et, aussi longtemps qu'elle durera, il me sera impossible de quitter ma chambre. J'espere qu' elle passera dans peu de jours. Ce contretemps m'est assez desagreable, mais il faut s'y resigner.
Hier, Diane a mis bas sept petits, blancs et jaunes comme elle, 6 chiens et une chienne. Sa tendresse de mere va jusqu'a la ferocite, et elle fait des yeux terribles quand Je touche un de ses petits. Les autres n'osent pas seulement s'approcher d'elle. Je vous envoie cette lettre aujourd'hui, mais je vous ecrirai encore une fois avant de partir. J'espere que je pourrai le faire jeudi. Il y a plus de deux mois que la petite Pauline est a Paris. Comment va-t-elle, et fait-elle des progres? Je suis certain de trouver des details qui la concernent dans vos lettres qui m'attendent a Petersbourg, car je suis sur qu'il y en a la-bas au moins deux. Je vous aime et vous embrasse tous. Tiens, une idee. Si j'ecrivais a Gounod au lieu de vous ecrire avant mon depart?
C'est ce que le ferai, Ainsi, adieu jusqu'a Petersbourg.
Votre
J. Tourgueneff.
Перевод с французского:
Москва.
Понедельник, 1/13 января 1851,
Добрый день, дорогая и добрая госпожа Виардо, theuerste, liebste Freundinn! {самый дорогой, любимый друг! (нем.).} He хочу начинать новый год, не обратившись к моей кроткой и дорогой заступнице и не призвав на нее благословение неба. Увы! неужели пройдет весь этот год, а я так и не буду иметь счастья вас увидеть? Это весьма жестокая мысль, но все же мне надо привыкать к ней...
Вчерашний вечер мы провели у одного из моих друзей, и когда пробило полночь - вы легко можете себе представить, к кому я мысленно обратил свой тост! Всё мое существо устремлялось к моим друзьям, к дорогим, далеким друзьям... Да хранит их небо!.. Мое сердце всегда с ними, я чувствую это. До завтра. Сейчас я должен сделать несколько визитов. Мне надо рассказать вам множество вещей. Я не без основания оставался так долго в Москве. Я привел к желанному концу одно довольно трудное и щекотливое дело. Обо всем этом расскажу вам завтра. Сегодня вечером на любительской сцене у графини Соллогуб будет разыграна, одна моя рукописная комедия1. Меня пригласили присутствовать на представлении, но я, конечно, воздержусь от этого; я слишком боюсь, что буду играть там смешную роль. Каков будет результат - напишу вам. До завтра. А сейчас я хочу склониться к вашим ногам и поцеловать край вашего платья, дорогой, дорогой, добрый, благородный друг мой. Да хранит вас небо!
Среда, 3 января.
Кажется, моя комедия имела третьего дня очень большой успех; сегодня ее повторяют, и я получил настойчивое приглашение присутствовать. На сей раз я пойду; я не хочу иметь вид человека, который много о себе воображает. Вчера я давал прощальный обед своим друзьям. Всего нас было двадцать человек. Должен сознаться, что к концу вечера мы все были как нельзя более оживлены. Среди них был один комический актер, человек большого таланта, г. Садовский; мы умирали со смеху, слушая импровизированные сценки, диалоги из крестьянской жизни и пр. У него много воображения и столь совершенная правдивость игры, интонации и жеста, какой я почти никогда не встречал. Нет ничего более привлекательного, чем искусство, ставшее природой. Вчера я обещал вам рассказать, почему я оставался в Москве гораздо дольше, чем предполагал. Вот в нескольких словах причина: надо было удалить из нашего дома двух женщин, беспрестанно вносивших туда раздор. По отношению к одной из них это было не трудно (она - вдова лет сорока2, которая была при матери в последние месяцы ее жизни). Ее мы щедро вознаградили и попросили найти себе иное местопребывание. Другая - та молод я девушка, которую моя мать удочерила3: настоящая г-жа Лафарж4, лживая, злая, хитрая и бессердечная. Невозможно изобразить вам всё зло, которое наделала эта маленькая гадюка. Она опутала моего брата, который по своей наивной доброте принимал ее за ангела; она дошла до того, что гнусно оклеветала своего родного отца и потом, когда мне совершенно случайно удалось поймать нить всей этой интриги, созналась во всем и при этом держала себя так вызывюще, с такой наглостью и самоуверенностью, что я не мог не вспомнить Тартюфа, когда он, со шляпой на голове, велит Оргону покинуть собственный дом5. Невозможно было оставлять ее дольше у нас, но всё же мы не могли и выгнать ее на улицу... Ее родной отец отказался взять ее к себе (он женат, у него большая семья)6. Наше положение было весьма затруднительно; но, к счастью, нашелся один человек, доктор7 с уплатою через три года, весь гардероб моей матери и пр. и пр. Она нам выдала расписку, и теперь мы от нее отделались! Ух, и трудная же это была задача! Не знаю, что вышло бы из ее пребывания у моего брата; но знаю только, что лишь теперь, когда здесь ее нет больше, мы вздохнули свободно. Что за дурная, извращенная натура в семнадцать лет! Можно ждать от нес многого. Правда, она получила отвратительное воспитание... Ну, не будем больше говорить о ней: теперь она довольна, и мы тоже. Признаюсь вам все-таки, что я не создан для подобных дел! Я вкладываю в них достаточно хладнокровия и решительности, но это ужасно расстраивает мне нервы. Я слитком привык жить с хорошими и порядочными людьми. Я не боюсь злобы и особенно коварства, но они возмущают мне душу. В течение этих двух последних недель я совершенно не мог работать... До завтра. Уезжаю я в пятницу, самое позднее - в субботу. Дайте же мне ваши дорогие, добрые и ласковые руки, я прижму их к глазам и губам, и пусть ваш благотворный и благородный образ отгонит прочь от меня все скверные и тягостные воспоминания...
Пятница, 5.
Да, в самом деле, я имел третьего дня очень большой успех. Актеры были отвратительны, особенно героиня (княгиня Черкасская), что, однако, не помешало ни публике аплодировать до чрезвычайности, ни мне пойти за кулисы горячо их благодарить. Тем не менее я был доволен, что побывал на этом представлении. Мне кажется, пьеса моя будет иметь успех на театральной сцене, раз она понравилась несмотря на то, что ее изуродовали дилетанты. (Ее дают в Петербурге 20-го, здесь - 18-го8.) Я получил множество поздравлений, комплиментов и пр., и пр. А ведь это забавно - видеть свое произведение на сцене. Уезжаю завтра, но напишу вам еще раз до отъезда. Мне не терпится получить письмо от вас. В Москву их мне больше не пересылают, они ждут меня в Петербурге... До завтра. Tausend Kusse den lieben Fussen! {Тысячу раз целую дорогие ноги! (нем.).}
Понедельник, 8.
Человек предполагает, а бог располагает, дорогая госпожа Виардо. Я должен был уехать в субботу, а вот еще до сих пор в Москве. Я схватил кашель, и пока он будет продолжаться, мне нельзя будет выходить из комнаты. Надеюсь, что он пройдет через несколько дней. Эта задержка мне довольно неприятна, но надо покориться.
к одному из ее детенышей. Кроме меня, никто не осмеливается даже приблизиться к ней. Отсылаю вам это письмо сегодня, напишу еще раз до отъезда. Надеюсь, что смогу сделать pro в четверг. Вот уже больше двух месяцев, как маленькая Полина в Париже. Как она поживает, делает ли успехи?
Я убежден, что найду подробности о ней в ваших письмах, ожидающих меня в Петербурге; уверен, что их там не меньше двух. Люблю и обнимаю вас всех. Ах, вот мысль: если мне написать Гуно, вместо того чтобы писать вам перед отъездом? Так и сделаю. Итак, прощайте до Петербурга.
Ваш
И. Тургенев.
Примечания
"oui" ("да" - франц.).
Впервые опубликовано: во французском оригинале - Bevue Bleue, 1906, No 24, 16 juin, p. 739--741 (с пропусками); в русском переводе - Новое время, 1906,. No 10861, 10 (23) июня, иллюстрированное приложение.
1 Комедия Тургенева, поставленная на домашней сцене графини М. Ф. Соллогуб,-- "Провинциалка", незадолго до того оконченная и прочитанная автором 5 (17) декабря 1850 г. у той же гр. Соллогуб (см. письмо 164).
2 А. М. Медведева.
3 В. Н. Богданович-Лутовинова.
4
5 Тартюф и Оргон - персонажи комедии Мольера "Тартюф" (1667). Тургенев имеет в виду сцену VII четвертого действия комедии,
6 Вероятно, А. Е. Берс.
7 Вероятно, Николай Богданович Анке (см.: Волкова Т. Н. В. П. Житова и ее мемуары. - В кн.:
8 Речь идет о постановках комедии "Провинциалка" на сценах Малого театра в Москве и Александрийского театра в Петербурге. Первая постановка состоялась в Петербурге 22 января ст. ст. 1851 г.