Тургенев И. С. - Виардо Полине, 12, 13 (24, 25) мая 1853 г.

284. ПОЛИНЕ ВИАРДО

Voici donc que je vous ecris de nouveau a Paris, a Londres¹, a quinze jours de distance d'ici, chere et bonne Madame Viardot, a un mois d'aller et de revenir pour une lettre! II etait cruel de vous savoir a Petorsbourg et do ne pas vous voir, mais il etait doux de recevoir une reponse dans dix jours. Enfin! comme dit votre mari, il faut s'y resigner. J'ai recu votre lettre de Moscou². J'ai ete bien etonne d'apprendre que vous n'aviez pas recu de mes nouvelles. Je vous avais cependant ecrit tous les dix jours. Je vais decidement mieux depuis quelque temps; j'ai morne ete en etat de faire une excursion de chasse a 150 versles d'ici, et j'ai tue pas mal de doubles. Comment allez-vous apres toutes ces courses par chemin de fer? J'attends avec anxiete la lettre que vous m'avez probablement ecrite avant de partir pour Varsovie. Je l'aurai probablement demain. Dieu veuille que cette affaire de theatre a Londres, dans laquelle vous vous embarquez, vous mene a bon port! Il est probable que vous n'aurez que des cani autour de vous et que tout le poids de la lutte pesera sur vos seules epaules. Enfin nous saurons tout cela bientot, j'espere. Vous continuez a garder le silence sur votre reengagement a Petorsbourg. Je viens de lire dans les journaux que Mlle de la Grange y va. Decidement vous ne revenez plus. Cela m'attristerait beaucoup si je pouvais encore garder quelque illusion sur la probabilite de mon retour a Petersbourg pour l'hiver; mais je ne suis que trop sur de rester ici.

N'abandonnez pas votre projet de venir donner des concerts en Russie l'annee prochaine. Votre dernier triomphe, surtout a Moscou, doit vous y encourager. Si vous venez avec V a Moscou, j'espere bien que vous ferez une pointe jusque chez moi. Mon jardin est splendide a l'heure qu'il est, la verdure y est eclatante, c'est une jeunesse, une fraicheur, une vigueur dont on ne saurait se faire une idee; j'ai une allee de grands bouleaux devant mes fenetres, leurs feuilles sont encore legerement plissees; elles gardent encore l'empreinte de l'etui, du bourgeon qui les renfermait il y a quelques jours; cela leur donne l'air de fete d'une robe toute neuve, ou les plis de l'etoffe se voient. Tout mon jardin est plein de rossignols, de loriots, de coucous, de grives, c'est une benediction! Si je pouvais m'imaginer que vous vous y promenerez un jour! Ce n'est pas impossible... mais ce n'est guere probable³.

Vous recevrez ma lettre a Londres. N'oubliez pas de demander a Chorley s'il en a recu une de moi en fevrier, ou je lui demande des explications definitives sur un certain auteur du nom de Chenston (il sait de quoi il s'agit). Pourquoi ne me dit-il pas son opinion sur Gogol⁴, et comment va sa sante?

Le 13.

Je vous avais designe ce jour comme etant celui de la naissance de petite Pauline; d'apres un document que j'ai recu dernierement, elle est nee le 26 avril (8 mai) 1842. Elle a quinze jours de plus que je ne le croyais. Je ne crois pas du reste qu'il soit necessaire de changer la date. Donnez-moi de ses nouvelles. Dans quatre a cinq jours, j'ecrirai une longue lettre a maman Garcia. Je vous prie de lui embrasser les mains de ma part. Les yeux de Mme Tutcheff vont mieux depuis quelque temps, et nous faisons beaucoup de musique. Elle dechiffre tres bien, et a un sentiment tres juste de ce qui est beau et vrai. Sa soeur, au contraire, a une tendance naturelle vers ce qui est doucereux et commun, et les larmes lui viennent avec une facilite desesperante... Heureusement qu'elle joue la seconde partie, la basse. Elle a des doigts de coton, et quand elle s'embrouille, elle tache encore de donnera une note quelconque une expression suave. C'est affreux! Le jeu de Mme T a beaucoup de fermete et de rythme. A force de faire repeter Mademoiselle, certaines pieces vont tres bien. Nous sommes plonges maintenant dans Mozart jusqu'au cou. Je dis nous, car je nie tiens derriere les chaises de ces dames, je tourne les feuillets, et je fais le maitre de chapelle. Dans les moments d'enthousiasme, je ne puis m'empecher d'emettre des especes de sons horriblement faux, sous pretexte de chant, ce qui cause des crispations nerveuses a tous les assistants.

Je me suis remis a mon roman⁵. J'ai six semaines devant moi jusqu'a l'ouverture definitive de la chasse.

Adieu, Soyez heureuse. Mille amities a V. J'embrasse tendrement vos cheres mains et suis a jamais

P. S. - Avez-vous remis les 2 exemplaires de mon livre⁶?

Перевод с французского:

Вот и снова приходится мне писать вам, дорогая и добрая госпожа Виардо, в Париж, в Лондон¹, куда письмо идет отсюда две недели, и проходит месяц, пока получишь ответ! Тяжело было знать, что вы в Петербурге, и но видеть вас, но было приятно получать ответ через десять дней. Ну что же! как говорит ваш муж, надо покориться судьбе. Я получил ваше письмо из Москвы². Очень я удивился тому, что вы не получали от меня известий. Я ведь писал вам каждые десять дней. Чувствую себя в последнее время лучше и был даже в состоянии отправиться в охотничью поездку за 150 верст отсюда и убить изрядное количество дупелей. Как вы себя чувствуете после всех этих поездок по железной дороге? Ожидаю с нетерпением письма, которое вы, вероятно, написали мне перед отъездом в Варшаву. Надеюсь получить его завтра. Дай бог, чтобы театральное предприятие в Лондоне, в которое вы пускаетесь, увенчалось успехом! Весьма вероятно, что вас будут окружать только одни cani {Здесь; статисты (итал.).} и вся тяжесть борьбы ляжет на ваши плечи. Но надеюсь, скоро мы обо всем узнаем. Вы продолжаете хранить молчание о возобновлении вашего ангажемента в Петербурге. В газетах я только что прочел, что туда едет м-ль де Лагранж. Определенно, вы уже не вернетесь. Меня это известие очень бы огорчило, если бы я мог еще иметь хоть какую-нибудь надежду на возможность моего возвращения к зиме в Петербург; но я слишком уверен в том, что останусь здесь.

Не оставляйте своего намерения приехать в будущем году в Россию с концертами. Ваш последний триумф, особенно в Москве, должен вас к этому поощрить. Если вы приедете с В<иардо> в Москву, то я очень надеюсь, что вы заедете и ко мне. Сад мой сейчас великолепен; зелень ослепительно ярка,-- такая молодость, такая свежесть, такая мощь, что трудно себе представить; перед моими окнами тянется аллея больших берез, листья их слегка еще свернуты; они еще хранят форму своих футляров, тех почек, о которых они были заключены несколько дней тому назад; это им придает праздничный вид совершенно новых платьев, на которых заметны еще все складки материи. Весь мой сад наполнен соловьями, иволгами, кукушками, дроздами - прямо благодать! Если бы только я мог представить себе, что вы здесь когда-нибудь будете прогуливаться! В этом нет ничего невозможного... но это почти невероятно³.

Вы получите мое письмо в Лондоне. Не забудьте спросить у Чорли, получил ли он от меня в феврале месяце письмо, в котором я npomy y него окончательных справок о некоем авторе, по имени Ченстон (он знает, в чем дело). Отчего он не сообщает мне своего мнения о Гоголе⁴, и как его здоровье?

13.

Я назвал вам нынешнее число, как день рождения маленькой Полины; согласно полученному мною недавно документу, она родилась 26 апреля (8 мая) 1842 года. Она на две подели старше, чем я думал. Впрочем, я не считаю необходимым изменять дату. Расскажите мне о ней. Через четыре-пять дней напишу длинное письмо матушке Гарсиа. Пожалуйста, поцелуйте от меня со руки. С некоторых пор глаза г-жи Тютчевой поправились, и мы много музицируем. Она очень хорошо разбирает ноты и очень верно чувствует всё истинно прекрасное. Ее сестра, наоборот, имеет естественную то старается придать первой попавшейся йоте чувствительное выражение. Ото ужасно! В игре г-жи Т<ютчевой> много твердости и ритма. Если заставить барышню несколько раз повторить свою партию, то некоторые пьесы получаются очень хорошо. Сейчас мы по горло ушли в Моцарта. Я говорю ми, потому что я обыкновенно стою за стульями этих дам, переворачиваю листы и изображаю капельмейстера. В моменты энтузиазма я не могу удержаться и, под видом пения, издаю некоторого рода звуки, ужасающе фальшивые, которые вызывают нервные судороги у всех присутствующих.

Я снова принялся за свой роман⁵. До настоящего открытия охоты в моем распоряжении еще шесть недель.

Прощайте, theuerste Freundinn {}дорогой друг (нем.).. Будьте счастливы. Тысяча приветов В<иардо>. Нежно целую ваши милые руки и остаюсь навсегда

⁶?

Примечания

Печатается по фотокопии из собрания А. Звигильского (Париж). Подлинник хранится в собрании М. и А. Ле Сен (Париж). На первой странице (в левом верхнем углу) помета рукой П. Виардо: "oui" ("да" - франц.).

Впервые опубликовано: во французском оригинале - Revue Bleue, 1906, No 20, 30 juin, p. 801--802; в русском переводе (с неточностями) - Новое время, 1906, No 10879, 28 июня (11 июля).

¹ Пчела, 1853, No86, 17 апреля). Рецензию Ростислава (Ф. М. Толстого) на прощальный ее концерт 26 апреля, с описанием "трогательных проводов" артистки публикой, см.: Сев Пчела, 1853, No 97, 4 мая.

²

³

⁴ Мнение Г. Чорли о Гоголе неизвестно. Вероятно, вопрос Тургенева имел в виду сборник повестей Гоголя ("Nouvelles russes") в переводе, сделанном Л. Виардо с помощью Тургенева (1845) (Алексеев М. П. И. С. Тургенев - пропагандист русской литературы на Западе. - В кн.: Труды Отдела новой русской литературы Института литературы АН СССР, т. I. М.; Л., 1948, с. 48).

⁵ "Два поколения".

⁶ Речь идет о "Записках охотника" (1852). Одни из двух экземпляров, посланных через посредство Виардо (вторая часть "Записок"), был доставлен ею проездом через Берлин К. Л. Фарнгагену фон Энзе, о чем последний записал и споем дневнике под 23 мая 1853 г. (см.: Varnhagen von Ensе. Таgebucher, Bed. X. Hamburg, 1868, p. 160--161). Другой экземпляр предназначался, быть может, Чорли.