97. ПОЛИНЕ ВИАРДО
29 декабря 1848 (10 января 1849). Версаль
Versailles.
10 janvier 49.
Mercredi.
Votre
J. Tourgueneff.
Версаль.
10 января 49
Среда.
Добрый день, милостивая государыня, как вы поживаете? Хорошо, не правда ли? Ну, что ж! я тоже чувствую себя неплохо. Добрый Мюллер, с которым я провел почти весь вчерашний день, должен был вам об этом сообщить.
В парижском воздухе, должно быть, заключается что-то неприятное для моих нервов. Этот коварный Париж! А все-таки я его люблю. Признаюсь вам, что я немножко скучаю в Версале,-- но буду тверд. Я перевожу12, гуляю, хожу в кафе читать газеты - и при моем появлении его завсегдатаи, старые, дряхлые буржуа, которые в первый день смотрели на меня исподлобья и искоса, как обыкновенно смотрят загнанные собаками кабаны на картинах, представляющих охоту, уже начинают приподнимать свои шляпы. Я смотрю на их нескончаемые партии в домино, прерываемые в одних и тех же местах одними и теми же шутками - по одному су за сотню! - и спрашиваю себя: что же такое жизнь, как сказал бы г-н, Виктор Гюго3. Нет, я ни о чем не спрашиваю себя, я смотрю на эти "луковичные растения", и вид их неизменного и попросту глупого спокойствия внушает мне нечто вроде унылого смирения,-- это тот же хлороформ... пусть мне вырывают коренной зуб!
и повторял тысячу раз. Впрочем, если я напишу вам следующие слова: "величие, уединение, безмолвие, белые статуи, голые деревья, обледенелые фонтаны, великие воспоминания, длинные пустынные аллеи" - при помощи этих слов, которые вы можете пересыпать, как камушки калейдоскопа,-- с вашим воображением и вашим умом (о! о!) вы сами будете вполне в состоянии сказать себе всё, что я мог бы вам написать, и еще в тысячу миллионов раз лучше (спешу прибавить эти последние слова, иначе моя фраза стала бы фатовской до ужаса), если вы не предпочтете заняться чем-нибудь другим, чего не могу вам не посоветовать.
Между тем я был у О. Берне; картина его слаба и холодна4.
Я познакомился с двумя собаками: одна общительна, весела, ветрена, мало или вовсе не воспитанна, умна, насмешлива и плутовата, в наилучших отношениях со всеми и, по правде говоря, без настоящего чувства собственного достоинства; другая кротка, мечтательна, ленива и лакомка, вскормленная на сочинениях Ламартина, вкрадчива и заносчива одновременно5. Собаки эти посещают то же кафе, что и я. Первая принадлежит (если собака может принадлежать!!!) маленькому военному хирургу, очень худому, очень безобразному и очень угрюмому; хозяйка же второй собаки - кассирша, маленькая старушка, до того добрая, что стала беззубой. - Есть люди, которые на вас производят подобное впечатление. - Первую собаку я приглашал к себе в гости, но она полагает, что хозяин накажет ее за это плеткой; я не мог противопоставить ей разумных доводов и удовольствовался тем, что дал кусочек сахара, который она в то же мгновенье сгрызла, учтиво и быстро виляя хвостом.
А засим целую ваши прекрасные руки и остаюсь навсегда
ваш
P. S. До встречи в пятницу вечером или в субботу утром.
Примечания
Печатается по фотокопии из собрании А. Звигильского (Париж). Подлинник хранится в собрании М. и А. Ле Сен (Париж).
Впервые опубликовано (без постскриптума): во французском оригинале - Revue Hebdomadaire, 1898, No 45, 8 octobre, p. 190-- 191; в русском переводе - 1898, No 271, 2 (14) октября. Перепечатано: в русском переводе - Гальп. -Кам., Письма, с. 56--58, XII; Письма к Виардо, Halp. -Kam., Viardot, p. 65--67, XII.
Полностью публикуется впервые.
1 Речь идет, вероятно, о переводах Тургенева с французского на испанский язык. Возможно, однако, что он говорите переводах своих рассказов и комедий на французский язык для изданий Л. Виардо, в частности о переводе написанной в 1848 г. комедии "Нахлебник".
2 Пребывание в Версале могло способствовать интересу Тургенева к изображению версальской придворной жизни у мемуариста.
3 Шутливый намек на особенности романтического стиля В. Гюго - его любовь к контрастам, к сопоставлению высокого и трагического с ничтожным и комическим.
4 О какой картине О. Верпе идет речь - неизвестно.
5 Тургенев отрицательно относился к поэтическим произведениям Ламартипа, сотканным, по словам Белинского, "из вздохов, охов, облаков, туманов, паров, теней и призраков"