20 июля (1 августа) 1851. Выкса
20 июля 1851.
Любезный Тургенев! В последнем письме своем к Вам я сказал, что между нами все кончено, и думал никогда уже более не писать Вам. Теперь, в минуты хладнокровного размышления, Вы должны сами согласиться, что я имел полное право сказать Вам это. Я уверен, что теперь Вы поняли, что письмо Ваше ко мне было не только жестко, 1 Вы говорите, что, сознавая его жесткость, Вы готовы отказаться от находящихся там грубых выражений. Это заставляет меня еще раз обратиться к Вам с искренним объяснением.
Объяснение это будет недлинно. Забудем, если можно, всю поднятую (Вместо: всю поднятую - всю эту поднятую.) нами историю, тем более, что она держится на каком-то страстном qui pro quo. {Путаница, недоразумение (лат).} В письме своем Вы объясняете (Вместо: было: говорите) подробно, как произошла вся история, и невозможно не остаться удовлетворенным после этого объяснения. Дело ясно. Я уверен теперь, что Вы были посторонним лицом и не принимали деятельного участия во всей этой истории. Но в этом я был уверен и прежде. (После: и прежде. - Следов<ательно>) Я предполагал только, что Вас ввернула в эту историю Анна Яковлевна, - и полагал это на основании фактов, переданных мне Боткиным. Ни одного я сам не выдумал, - ошибка моя, может быть, состояла в том, что на основании их я слишком резко выразился об Анне Яковлевне. Как скоро Вы ее уважаете, то я готов отказаться от оскорбительных для нее выражений.
Вы говорите, что берете назад все сказанное мне Вами. В ответ на это я с охотою отказываюсь от всего, что я сказал Вам неприятного или оскорбительного.
В конце письма к графине Вы говорите, что, вероятно, между нами все кончено. Мне этого не хотелось бы. Вы знаете, как я люблю Вас, - я старался это доказать Вам, как мог, и надеюсь, что Вы не сомневались в моей привязанности. Она еще не прошла теперь. Будьте уверены, что когда я брался за перо, чтобы написать к Вам первое письмо, мною руководила только мысль об том, что замешали в эту историю человека искренно мною любимого, и негодование на людей, замешавших Вас в нее. - Жалею, что я ошибся в этих людях, и произнес об них жестокое суждение.
Если хотите, забудем же эту историю. Я знаю, говорят, что трудно возобновляются дружеские отношения между людьми, (между людьми, - начато: <сильно когда-нибудь поссорились?>) сильно когда-нибудь поссорившимися. Со своей стороны могу только уверить Вас, что после Вашего объяснения, я готов забыть все происшедшее и никогда оно не смутит моих будущих к Вам отношений.
Ваш Е. Феоктистов.
1 В архиве ИРЛИ сохранились два письма Е. В. Салиас Тургеневу (его письма неизвестны), посвященные истории с Е. А. Хрущевой. Первое датируется по штампу отправления: Привожу фрагменты, в которых отразились суждения из тургеневского письма к Салиас: "Я получила письмо Ваше, любезный Тургенев, и признаюсь, была крайне удивлена им, тем более, что за два дня Феоктистов сообщил мне ваше письмо к нему. Чтобы объясниться раз навсегда, я должна довольно подробно отвечать вам. В письме вашем к Феоктистову вы называете его сплетником, а историю Ел<лисаветы> Ал<ексеевны> сплетней. Не входя ни в какие подробности этой истории, которая вовсе до меня не касается, позвольте мне сделать вам один вопрос. Человек любящий вас, приятель ваш, кто бы он ни был, услышав, что вас обвиняют в весьма нечистом поступке, имеет, или не имеет права, обратиться к вам и спросить у вас, в чем дело и как было оно? Но Феоктистов знал уже все дело от вас самих, и услышав его еще с другой стороны, где представлялись в доказательство факты, считал вас совершенно неспособным на дурной поступок, порешил дело по разумению, и обвинил не вас, но лица вас окружающие, что чистосердечно вам и высказал. И это-то вы называете сплетней! Признаюсь, вы выдумали новое название, которое до сих пор я не знала. Феоктис<тов> ждал ответа от вас, и ответ пришел - я не буду говорить о нем, потому что сказать нечего..." (РО ИРЛИ, No 5850, л. 9--9 об). Далее, после отповеди Тургеневу, Салиас снова возвращается к конфликту: "Третьего дня я получаю письмо от вас, в котором вы дружески <истову>, не отказываясь однако ни прежде ему написанного. Знаете ли, что я много смеялась такому вашему добродушию, живо напомнившему мне некоторых героев Гоголя. Ваше поведение не объяснить не только тем, что аристократия, удалившаяся в семью, как в последнее убежище (ваши слова), завлекла вас так далеко, что вы стали чем-то странным, оказались на деле совершенно неверны своим понятиям, мнениям, столь часто высказанным мне и многим другим. <...> Согласитесь, что я, с своей стороны, не могу восстановлять ваших отношений к Феоктистову. Как могу я сделать это, и однако же хотите остаться приятелем после оскорбительного и оскорбляющего вашего письма к нему. Стало быть, Вы даже не уважаете его, когда оскорбив столько, полагаете возможным не прервать приятельских отношений. <...> Для него - вы, как он знал вас и полюбил, и вы, как вы явились теперь, до того несовместимы в одно лицо, что он потерялся в этом лабиринте вашего сердца, ума и особливо правил" (там же, л. 9 об. - 10 об.). Второе письмо датируется по соответствию предшествующему письму Салиас серединой июля 1851 г.: "Любезный Иван Сергеевич, я сию минуту получила письмо Ваше и спешу ответить на него. Позвольте мне сказать вам, во-первых, что плохо поняли мое письмо - я не говорила ни слова о<б> истории Ел<исаветы> Ал<ексеевны>, которая до меня не касается, и потому вы могли бы и не оправдываться передо мною в своем поведении, как вы это делаете в ныне полученном мною письме. Весь вопрос между вами и мною состоял в том, как вы поступили с Феокт<истовым>, которого я так люблю. Теперь это дело для меня ясно - если вы помирились или помиритесь с Феокт<истовым>, то я не вижу причины, почему бы я стала разрывать с вами - тем более, что это было бы для меня очень больно. Позвольте же мне не принять вашей последней фразы буквально. Вы говорите, что все между нами кончено, а я говорю, что протягиваю вам руку искренно и да будет забыта вся эта неприятная, грустная история - пусть останется размолвка наша между нами только и, если возможно, пусть возобновятся наши прежние отношения. Вы знаете, что я люблю вас, люблю теперь, за что же нам расставаться. Вы знаете меня - я искренна и теперь искренно предлагаю вам мир и забвение прошлому" (там же, л. 13--13 об.). Ср. конец письма Салиас с фразой Феоктистова из комментируемого письма: В конце письма к графине Вы говорите, что, вероятно, между нами все кончено.