23 августа (4 сентября) 1851 г. Москва
Москва. 23 августа. 1851.
Вы удивитесь, милый Иван Сергеевич, что я так рано собрался в Москву, - но это только временно: завтра я опять еду на Выксу, где графиня теперь живет одна, и, вероятно, скучает. Я приехал сюда для того, чтобы похлопотать о месте в пансион Эннеса;1 устроил это дело и теперь отправляюсь опять в деревню, так как классы в пансионе начнутся только с октября. -
Бедная графиня! Судьба решительно не хочет ей дать успокоиться. Жила она тихо, спокойно и, кажется, счастливо, - как вдруг два дня тому назад приехал сюда ее муж2 и отправился уже на Выксу. Что имел в виду этот господин, приезжая к женщине, с которой у него все было кончено, и даже не предуведомив ни одного своего родственника и приятеля, - решительно непонятно.
Ну что Вы поделываете? Здесь в Москве очень скучно. Вчера праздновался день коронации. Иллюминация была истинно великолепна и прельстила даже людей, никогда не чувствовавших удовольствия от подобного рода зрелищ.3 - Кроме же этого новостей почти никаких, - разве то, что Остров<ский> и Комп<ания> убедили Садовского, что он отлично может сыграть Лира, и он объявил его в свой бенефис.4 Что это будет, - неизвестно, а любопытно. Но я с нетерпением жду Шумского в роли Хлестакова, - надеюсь, что он исполнит ее превосходно.5
Короткое мое пребывание здесь совсем сделало меня горожанином. Нынешнее лето я очень много читал всего, что ни попадалось под руку, и вообще доволен собою. Ну а Вы? Неужели ничего не писали. Что Ваш роман, а главное, что за несчастливая мысль оставаться в деревне до октября?6 Жалею, что охота Ваша была неудачна. Напротив того, нынешний год на Выксе дичи была бездна.
Надеюсь, что Вы пробудете не одну неделю проездом через Москву.7 Что Вам спешить в Петербург? Мне нужно было бы о многом с Вами переговорить, и я нетерпеливо жду времени нашего свидания.
Еще здесь одна очень важная новость, но, вероятно, Вы узнаете ее подробно по приезде в Москву.
Владим<ирская> губ<ерния>, в г. Муром, на Выксунские зав<оды>. Завтра утром я туда еду, и Ваше письмо весьма бы меня обрадовало.
Жму Вам руку, нетерпеливо желаю Вас скоро увидеть. Будьте здоровы, веселы, не ленитесь и не забывайте нас.
Ваш Е. Феоктистов.
Орловской губ<ернии> в гор. Мценск.
Его Высокоблагородию Ивану Сергеевичу Тургеневу.
На почтовых штемпелях: <Мос>ква Авгус<т> 25; Мценск 29 Авгус<т>.
1 Салиас так объяснила Бестужеву-Рюмину решение Феоктистова устроиться в пансион Эннеса, куда его рекомендовал Грановский: "Мать его лишилась места, он должен содержать ее - я не могу много давать ему денег и пришлось ему взять место Эннеса, который требовал его к август<у>, так что 13 в ночь он покинул нас" (РО ИРЛИ, No 25164, л. 120 об.; письмо в копии; без авторской даты; датируется по содержанию августом 1851 г.). На рубеже 1840-х--1850-х гг., по свидетельству Н. А. Белоголового, пансион Эннеса был лучшим частным средним учебным заведением в Москве: "Пансион пользовался в Москве отличной репутацией и действительно оправдывал его прекрасной постановкой преподавания, чего достигал Эннес, умело вербуя талантливых учителей среди молодых кандидатов, окончивших курс Московского университета..." (Белоголовый Н. А. Воспоминания и другие статьи. М., 1898. С. 258). Здесь преподавали А. Н. Афанасьев - впоследствии собиратель древнерусских текстов, фольклорист, библиограф; Ю. К. Давидов - позже профессор математики в Московском университете; И. К. Бабст - один из способнейших учеников Грановского, в будущем известный профессор политической экономии сначала в Казанском, а затем в Московском университетах и др. (см.: там же. С. 259--261). "Благодаря этому обстоятельству, редкий год из его воспитанников не поступало несколько в университет, а из бывших в мое время многие, кроме <С. П.>Боткина, - писал Белоголовый, - сделались впоследствии профессорами, так: Беккер, Колли, Шестов (бывший лейб-медик покойного наследника престола Николая Александровича) и др.; московский профессор Герье там же получил свое среднее образование, только позднее описываемого времени" (там же. С. 258). 31 августа 1851 г. Салиас сообщила Бестужеву-Рюмину, что Феоктистов, не завершив переговоры с администрацией пансиона, вернулся, как он об этом и писал Тургеневу, на Выксу: "... два дня, по приезде моего мужа, Eugène, не вынося в Москве мысли, что я одна и могла быть очень несчастлива, окруженная одной семьей, не зная намерений моего мужа, почти отказался от места и прискакал назад, - на Выксу. Всем жившим здесь он сказал, что Эннес соглашается ждать его до сентября, в чем все и уверены. Одна я, увидя его входящего в дом, поняла истину и, разумеется, была так тронута его ко мне привязанностью, что могу сказать нравственно воскресла и уже не так уничтожена или поражена всем меня окружающим" (РО ИРЛИ, No 25164, л. 33--33 об.; письмо в копии, без года (рукой неизвестного лица карандашная помета: 1851);
2 Много позже Феоктистов в мемуарах набросал портрет мужа Елизаветы Васильевны: "... граф Салиас представлял собой самое жалкое ничтожество; пустейший хлыщ, очень кичившийся своим титулом, хотя захудалая его фамилия не пользовалась почетом во Франции; он вступил в брак с Елисаветой Васильевной единственно потому, что имел в виду порядочное приданое..." (Феоктистов. С. 365). Столь же остро охарактеризовала его сама Салиас в письме к Бестужеву-Рюмину от 8 октября 1851 г.: "В молодости он был хорош собою, чрезмерно нравился женщинам и повесничал - сколько мог, имея по три любовницы зараз - одну актрису, одну гризетку, одну знатную даму. Такую жизнь вел он долго, потом женился и по-прежнему не упускал случая иметь женщину, если возможно <...>. В этих минутных связях он погубил свое уважение к женщинам..." (РО ИРЛИ, No 25164, л. 44 об.; письмо в копии).
3 22 августа 1851 г. - иллюминация по случаю дня коронации Государя Николая Павловича. Накануне "Ведомости московской городской полиции" объявили: "Среда, 22 августа. В Кремлевском саду музыка и великолепная иллюминация" (1851. 21 авг., No 184).
4 22 сентября в "Ведомостях московской городской полиции" появилась заметка "Бенефис г. Садовского", в которой сообщалось: "Замечательные события в мире сценического искусства более или менее обращают на себя внимание всей образованной публики. - Одно из таких событий готовится в настоящую минуту. / Садовский - тот самый Садовский, которого гениальный комический талант так хорошо знаком всем, - и постоянным и не постоянным посетителям театра - Садовский-Осип, Садовский-Подколесин, - играет роль короля Лира..." (1851. 22 сент., No 207. С. 1. Подпись: А. Г.). Театральные завсегдатаи из кругов западнической ориентации, в которых вращался и Феоктистов, восприняли эту роль П. М. Садовского как неудачу. Галахов вспоминал: "Но как по пословице: "На всякого мудреца довольно простоты", так и на нашего артиста нашло однажды затмение. Увлекаемый, как ходил слух, внушениями молодой редакции "Москвитянина", он вздумал попробовать свои силы в трагедии, и для своего бенефиса (если не ошибаюсь) выбрал "Лира". Конечно, все места в театре были расхватаны, сбор вышел полный, но короля Лира не видали, а видели не то Подхалюзина, не то Русакова. Короче, наш гениальный артист сел не в свои сани" (Литературная кофейня в 1830--1840 гг. Воспоминания А. Д. Галахова//Русская старина. 1886. No 6. С. 701).
5 Шумский сыграл Хлестакова в "Ревизоре" на сцене Малого театра осенью 1851 г. Феоктистов посмотрел этот спектакль вместе с Тургеневым. В зрительном зале они увидели Гоголя. Однако дата появления Феоктистова и Тургенева в театре вызывает разногласия. Соответственно хронике жизни Гоголя первый раз он был на "Ревизоре" 15 октября в обществе Аксаковых (см.: Гоголь. Тургенев и Феоктистов среди зрителей видели Гоголя. Об этом событии Тургенев вспоминал в связи со своим визитом к Гоголю: "Помню день нашего посещения: 20-го октября 1851 года. <...> За неделю до того дня я его видел в театре, на представлении "Ревизора"; он сидел в ложе бельэтажа, около самой двери - и, вытянув голову, с нервическим беспокойством поглядывал на сцену, через плечи двух дюжих дам, служивших ему защитой от любопытства публики. Мне указал на него сидевший рядом со мною Ф." ( Т. Сочинения (2-е изд.). Т. II. C. 57). Назарова обратила внимание на строки из воспоминаний Арнольди "Мое знакомство с Гоголем" о нервозном состоянии Гоголя в этот день: "Многие в партере заметили Гоголя, и лорнеты стали обращаться на нашу ложу. - Гоголь, видимо, испугался какой-нибудь демонстрации со стороны публики, и, может быть, - вызовов..." и тихо вышел из ложи (там же. С. 357-- 358). В хронике жизни и творчества Тургенева зафиксирована другая дата этого события: "Около 13 (25) октября. Т в Москве. Присутствует с Е. М. Феоктистовым на представлении "Ревизора" в Малом театре; среди зрителей видит Гоголя..." С. 187).
6 Вероятно, вопрос Феоктистова касается романа "Два поколения", над которым Тургенев работал в Спасском летом и осенью 1851 г. См.: 2-е примечание к письму Феоктистова Тургеневу от 30--31 марта 1851 г.
7 "Ревизора" в Малом театре (см. выше 5-е примечание); во второй половине октября - начале ноября бывает у гр. Салиас, в дом которой вводит К. Н. Леонтьева (см. 8-е примечание к письму Феоктистова от 24 декабря 1851 г.). 6 ноября выезжает в Петербург по только что открытой железной дороге (Летопись (1818--1858).