Тургенев И. С. - Фету А. А., 12 (24) февраля, 12 (24) апреля 1868 г.

2241. A. A. ФЕТУ

Ну-с, добродетельнейший и милейший А<фанасий> А<фанасьевич>, будем мы Вам писать на Алисовскую станцию. С великим удовольствием вижу я, что дух Ваш покоен и как-то мягко и важно снисходителен, как оно и подобает служителю Фемиды¹. Скверно только, что геморрой атакует Вас à la Ржевский², a posteriori. Но придет весна, а там лето - земляника,-- а в мае месяце вместе с ландышами - meine Wenigkeit (общего у меня с ландышами только то, что я теперь так же бел, как они),-- и Редерер выйдет на свет божий и произойдет питье ве-лие - назлэ геморрою и всяким недугам. Кстати, можно будет ездить к Вам по железной дороге? Сколько мне помнится, Степановка не должна лежать далеко от тракта. О деле с Ник. Ник. мы - если только будет стоить труда - поговорим лично; теперь ограничусь одним словом, которое, уверяю Вас, я бы не решился употребить легкомысленно³: он поступил как бесчестный подлец. Мне жутко говорить так о человеке, которого я так долго и так искренно любил и уважал - но истина вынуждает меня именно так выразиться: "Николай Николаевич Тургенев - бесчестный подлец". 

Ровно два месяца протекло с тех пор, как я начал это письмо к Вам - которое я только потому не кончил и не отправил, что не знал, где Вы находитесь: в Москве ли, в Петербурге ли и т. д. Теперь я знаю, что Вы снова в Степановне, увенчавшись добропорядочным успехом в Москве,-- и вот я берусь за перо.

Что произошло в эти 2 месяца?

Дело с дядюшкой, слава богу, кончено. Он ободрал меня как липку - я получил векселя. К сожалению - нет никакой причины изменить хоть бы одну букву в вышеупомянутом отзыве о нем. Впрочем, я никогда его более не увижу - и пусть он добреет с награбленных денег!

Я был в Париже - а теперь поселился в своем, т. е. в нанятом мною у Виардо доме (я принужден был продать этот дом) - и помещением доволен. Есть две-три комнаты для друзей - avis au lecteur, Signore!

Я еду в Россию через месяц от нынешнего дня и в Спасском буду непременно в конце мая. ⁴. То-то мы поспорим! Впрочем - бог знает: я очень стал тихенький.

Я только что кончил 4-й том "Войны и мира". Есть вещи невыносимые - и есть вещи удивительные; и удивительные эти вещи, которые в сущности преобладают, так великолепно хороши, что ничего лучшего у нас никогда не было написано - никем: да вряд ли было написано что-нибудь столь хорошее. 4-й и 1-й том слабее 2-го и особенно 3-го; 3-й том - почти весь - chef d'œuvre. Засим говорю Вам до свидания и прошу передать мой дружеский поклон Вашей жене. Будьте здоровы!