Иван Тургенев: Тургенев И. С. - Борисову И. П., 19(31) января 1866 г.

Любезнейший Иван Петрович, не успел я еще ответить на Ваше первое письмо, как уже получил второе, столь же наполненное интересными известиями и любопытными фактами¹. Берусь за перо и отвечаю. Прежде всего благодарю за добрые пожелания - и с своей стороны призываю на Вашу голову всё хорошее. - Я продолжаю жить здесь потихоньку (зимы у нас совсем нет - да и в России, кажется, она отсутствует), завтра в последний раз отправляюсь на охоту - и намерен приняться за работу, слух о которой, должно быть, распространился через В. Боткина². Тишина душевная продолжается: я чувствую, так же как и Вы, что приобрел "темперамент стариковский" - и что вся жизнь уже им окрашена. На Ваш анекдот о нищем я могу отвечать Вам таким же: в 1854-м году (мне было 36 лет) я в Петергофе лихо сбегаю с горы к ожидавшему меня внизу на дороге дрожечному извозчику... "Вот оно, что значит гора-то", замечает он с усмешкой: "и старичка с себя попёхивает"³. - К счастью, мы оба, кажется, давно насчет физиономии смирились и в старички охотно готовы записаться, лишь бы здоровье, пока, не наменяло. Теперь вот только и осталось, что заботы о молодом поколении, о наших сменителях: как бы им помочь своею опытностью и т. д. У Вас есть Петя, а у меня тоже есть, хотя и не родные дети⁴. Кстати поклонитесь ему и скажите, что в следующий раз я ему целое письмо в стихах пришлю: а теперь муза моя что-то скопытилась. - Очень Вам благодарен за рекомендацию Захара⁵: он чудак и говорить не может, точно ему язык вывихнули - но он очень честный и хороший человек: боюсь я только, что Шереметеву он покажется слишком странен. А бедный старичина Афанасий истинно достоин сожаления⁶. Эка, однако, как время летит! Как теперь помню я мою первую охоту с ним (он между прочим удивил меня тем, что вытащил чуть ли не из сапога целого поросенка - да так его и съел - без хлеба, но с дегтем), это было в 1835-м году - то есть с лишком тридцать лет тому назад!! Но уже тогда он пил - и тотчас пьянел после первой рюмки. Правда, он храбрился тогда - а теперь плачет. Что делать!

История о необходимости служения "обществу, семейству и т. д." очень хороша⁷ - и я дорого бы дал послушать Н. Карпова (Вы его, вероятно, называете "мягким"), как он будет читать "Взбаламученное море"⁸. Все наши так называемые направления - словно пена на квасу: смотришь - вся поверхность покрыта - а там и ничего нет и след простыл. Я еще, пожалуй, доживу до того, что тот же "Современник" (спасибо за действительно забавную цитату)⁹ будет бранить меня за мой нигилизм.

Не забудьте в следующем письме известить меня о здоровье Толстого: я, Вы знаете, очень интересуюсь им - как писателем¹⁰. Фетушка мне давно не писал: а последнее письмо между нами было мое¹¹. Увидите его, поцелуйте его в теперь уже, вероятно, совсем голый лоб и поклонитесь его жене. А от меня примите самое усердное рукожатие и верьте в искренность моей дружбы.

P. S. Я с неделю тому назад в один день убил трех диких коз; но завтра конец охоты - до сентября.

Впервые опубликовано: вып. 8, с. 372--373.

¹ Письма Борисова, о которых пишет Тургенев,-- от 6 и 31 декабря ст. ст. 1865 г. (Т сб, вып. 5, с. 499--505).

² "Дым". По этому поводу Борисов писал в письме от 31 декабря ст. ст. 1865 г.: "Вот Вы повелели держать в секрете о Ваших работах, а Марья Петровна (Фет) новость эту привезла из Степановки и узнала от Менщиковой, а эта барыпя знает всё, даже черные шары на выборах угадывает".

³ Борисов в письме от 31 декабря ст. ст. 1865 г. рассказал Тургеневу о своей встрече со старым нищим, назвавшим его "старичком",

⁴ Тургенев имеет в виду младших детей Виардо - Клоди, Марианну и Поля.

⁵ Борисов рекомендовал А. В. Шереметеву бывшего слугу Тургенева Захара (3. Ф. Балашова) (см. письмо Борисова от 31 декабря ст. ст. 1865 г.).

⁶ Речь идет об охотнике Афанасии Тимофеевиче Алифанове, выведенном Тургеневым в "Записках охотника" под именем Ермолая (см. наст. изд., Сочинения, т. 3, с. 452; Письма, т. 2, по указателю имен). Борисов же писал Тургеневу 31 декабря: "Недавно был у меня Афанасий <...> Беседа у нас шла дружеская, но когда "и проглотил только одну рюмку Рассей, то поднял такой плач с рыданиями, и об Вас тут вспоминалось..."

⁷ "Обязанность человека это жить для общества, потом уже для семейства, а потом для себя. - Сапожник, разве он шьет сапоги только себе? Нет, всем нам..." Выражение это приобрело особую популярность и иронический смысл после появления "Доходного места" Островского (1857), героиня которого восклицала: "Человек создан для общества" (д. 4, явл. 6).

⁸ Письмо Борисова от 6 декабря содержало ироническую зарисовку якобы наступившего оживления в общественной жизни Мценского уезда. Мценское общество обратилось к чтению давно напечатанного антинигилистического романа А. Ф. Писемского "Взбаламученное море" (Рус Вести, 1863, No 3--8). Борисов писал: "Уж не Мягкий <...> Представьте себе семейную картину <...> и задыхающееся чтение Мягким "Взбаламученного моря"... Теперь наверно все нигилисты тю-тю..." См. статью Н. М. Чернова "Уездный прогрессист - Н. Д. Карпов" (Т сб, вып. 2, с. 272--274).

⁹ В письме от 31 декабря Борисов напомнил Тургеневу о редакционной статье "Современника" "Заметки о журналах за октябрь 1855 года" (Совр, ""Современник" считает себя счастливым, что может начать следующий год таким произведением ("Рудин". - Ред.)" - это утверждение из статьи 1855 года Борисов сопоставил С резкими критическими статьями журнала о Тургеневе, появившимися в последующее десятилетие (в первую очередь, вероятно, со статьями М. А. Антоновича).

¹⁰ Борисов писал Тургеневу 6 декабря 1865 г. о Л. Н.. Толстом: "Здоровье его плохо, боятся чахотки" (ср.: Толстой,

¹¹