1971. ПОЛИНЕ ВИАРДО
29, 30 марта (10, 11 апреля) 1867. Москва
Moscou.
Ли comptoir des Apanages.
Mercredi, 10 avril/29 mars 1867.
Chère madame Viardot,-- un ouragan de neige souffle, geint, gémit, hurle depuis ce matin à travers les rues désolées de Moscou - les branches des arbres sous mes fenêtres s'entrechoquent et se tordent comme des désespérées, des cloches tintent tristement au travers: nous sommes en plein grand Carême... Quel joli petit temps! quel charmant pays! Je pars dans une heure pour ma lecture, j'aurai un public furieux d'être venu de si loin (tout est loin à Moscou), par une tempête pareille - pour entendre des balivernes... Gare au fiasco! - Enfin, espérons toujours qu'on ne sifflera pas; et si on siffle,-- eh bien, on sera à l'unisson du dehors. Je ne crois pas que j'en dormirai moins bien, ou plus mal. Est-ce vraiment vrai que je m'en vais après-demain î Cela me paraît impossible.
Mercredi soir.
Eh bien 1 je dois le dire - avec une rude franchise: j'ai eu un très grand succès. J'ai lu le chapitre "Chez Gou-bareff" - vous savez1: où il y a tout ce tas de gens qui font des commérages révolutionnaires,-- puis le premier entretien de mon héros avec Potouguine, le philosophe russe2. On a beaucoup ri, on a applaudi, j'ai été reèu et reconduit par des battements de mains, vigoureux et una nimes. Il y avais 3 à 4 cents personnes. Ce qui m'a le plus surpris - c'est qu'il paraît que j'ai très bien lu; je recevais des compliments de tous côtés. Tout cela m'a fait plaisir - et j'ai eu surtout du plaisir à penser que je vous le dirai. Et vous, chère madame Viardot, qu'avez-vous fait aujourd'hui à Strasbourg? Vous a-t-on fait une ovation en règle3? Vous me direz tout cela de vive voix. - Oh! que c'est bon de pouvoir se dire cela!.. Si rien ne vient mettre des bâtons dans les roues, je pars d'ici après-demain, vendredi4; et je vous jure que je ne resterai pas à Péters-bourg une seconde de plus que de strict nécessaire.
L'affaire Katkofî s'est arrangée; j'ai sacrifié une scène _ peu importante d'ailleurs6 - et j'ai sauvé le reste. Le principal demeure intact, mais voilà le véritable revers de la médaille en littérature. Enfin, il faut se consoler à l'idée que cela pouvait être pire,-- et que les 2 000 roubles me restent. J'ai aussi vendu ma nouvelle édition6 - j'ai fait des affaires tout plein, et je rapporte pas mal d'argent. Ça m'a été d'autant plus nécessaire que je ne dois pas espérer en recevoir de sitôt de Spasskoïé: mon nouvel intendant y a trouvé - littéralement - le chaos; - il y a des dettes auxquelles je ne m'attendais pas7. Il faudra continuer à battre le fer pendant qu'il est chaud, c<'est>-à-d il faudra travailler, écrire - pendant que je me sens en train: j'ai promis pour la nouvelle édition une immense préface d'une centaine de pages, dans laquelle je raconterai mes souvenirs littéraires et sociaux pendant 25 ans8,-- car il y aura au printemps de l'année suivante juste un quart de siècle que je fais imprimer; il est vrai que les vers par lesquels j'ai débuté en 1843 étaient bien médiocres9. Enfin, c'est un prétexte pour raconter ses souvenirs. - La même année 1843 m'offre une date bien plus mémorable et plus chère pour moi: c'est en novembre 1843 que j'eus le bonheur de faire votre connaissance - il y a bientôt un quart de siècle aussi - vous voyez10. Espérons que notre amitié fêtera sa cinquantaine... Oh! oh! et que dira ma goutte?
Jeudi matin.
La bourrasque a cessé - mais elle a laissé partout des monceaux de neige. Cette neige fond" parce qu'il y a 3 ou 4 degrés au-dessus de zéro,-- mais, pour le moment, on se croirait au cœur même de l'hiver. Mon pied va décidément mieux, mais comme il ne faut pas que l'année cli-matérique perde ses droits11, ma toux est revenue avec violence. Mais elle ne m'empêchera pas de partir demain. Je vous écrirai dès mon arrivée à Pétersbourg. Dans une semaine, je suis - être! à Bade. En attendant, j'embrasse tout le monde et je me mets à vos pieds.
Der Ihrige
J. T.
Перевод с французского:
Москва.
В доме Удельной конторы.
Среда, 10 апреля / 29 марта 1867.
Дорогая госпожа Виардо,-- снежная буря с самого утра бушует, плачет, стонет, воет на унылых улицах Москвы - ветви деревьев под моими окнами сплетаются и извиваются, словно грешницы в аду, сквозь этот шум доносится грустный звон колоколов: сейчас середина Великого поста... Ну и погодка! ну и страна! Через час я отправляюсь на свое чтение, публика будет вне себя, что ей пришлось ехать в подобную метель издалека (в Москве все далеко) для того, чтобы выслушать такие пустяки... Только бы не провал! Ну что ж, будем надеяться, что свистать не станут; а если и станут,-- то это будет в унисон с тем, что творится на улице. Не думаю, что от этого я буду спать лучше или хуже. Неужели я действительно уеду послезавтра? Это кажется мне невозможным.
Среда вечером.
Ну так вот! должен сказать - с полной откровенностью: я имел очень большой успех. Читал я главу "У Губарева" - вы ее знаете1: там куча людей обсуждает революционные сплетни - потом первую беседу моего героя с Потугиным, русским философом2. Много смеялись, хлопали, встретили и проводили меня громкими и дружными аплодисментами. Было человек триста-четыреста. Более всего меня удивило, что я, кажется, очень хорошо читал; со всех сторон я получал комплименты. Все это доставило мне удовольствие - в особенности же мне приятно было думать, что обо всем этом я расскажу вам. А вы, дорогая госпожа Виардо, что вы делали сегодня в Страсбурге? Устроили ли вам овацию по всем правилам3? Вы сами расскажете мне обо всем. О, как приятно, что я могу сказать себе это!.. Если нам не будут вставлять палки в колеса, я выеду отсюда послезавтра, в пятницу4; и клянусь вам, что не задержусь в Петербурге ни на секунду дольше, чем будет необходимо.
С Катковым дело улажено; я пожертвовал одной сценой - впрочем, маловажной5 - и спас остальное. Главное осталось нетронутым, но все это и есть оборотная сторона медали в литературе. В конце концов надо утешаться мыслью, что могло бы быть еще хуже - и что 2000 рублей при мне. Я продал также мое новое издание6 - сделал множество дел и выручил немало денег. Это было тем более необходимо, что я не могу рассчитывать на их получение в ближайшее время из Спасского: мой новый управляющий нашел там - в точном смысле слова - хаос; есть долги, о которых я не подозревал7 изложу свои литературные и житейские воспоминания за четверть века8, правда, стихи, которыми я дебютировал в 1843 году, были весьма посредственными9. Так или иначе, но это повод изложить свои воспоминания. - Тот же 1843 год напоминает мне о дате, много более для меня памятной и дорогой: ведь в ноябре 1843 года я имел счастье познакомиться с вами - как видите - это тоже произошло четверть века тому назад10. Будем надеяться, что наша дружба отпразднует свое пятидесятилетие... Ох! ох! а что скажет моя подагра?
Четверг утром.
моей решительно лучше, но поскольку климатерическому году не подобает лишаться своих прав11, ко мне вернулся сильный кашель. Однако он не помешает мне уехать завтра. Я напишу вам сразу же по приезде в Петербург. Через неделю - быть может! я буду уже в Баден-Бадене. А пока обнимаю всех и припадаю к вашим стопам.
Der Ihrige {Ваш }
И. Т.
Примечания
Печатается по фотокопии из собрания А. Звигильского (Париж). Подлинник хранится в собрании М. и А. Ле Сен (Париж). На первой странице письма (в левом верхнем углу) пометы рукой П. Виардо: "autorisée" ("разрешено" - франц.), "oui" ("да" - "à relire" ("перечитать" - франц.).
Впервые опубликовано: во французском оригинале (с некоторыми неточностями) - Bévue Bleue. 1906, No 17, 27 octobre, p. 518--519, XI; в русском переводе - Н Вр, 1906, No 11005. 1 (14) ноября.
1 "Дыма" и пользу галичан (см. примеч. 5 к письму 1951). Он читал главы IV ("У Губарева", по его определению) и V (первая беседа Литвинова и Потугина).
2 О чтении Тургеневым П. Виардо отрывков из романа "Дым" см. письмо 1897 и примеч. 4 к нему.
3 См. письмо 1968.
4 Действительно, в пятницу, 29 марта (12 апреля) Тургенев выехал из Москвы в Петербург.
5 Очевидно, Тургенев имеет в виду изъятие из корректуры романа биографии Ратмирова (см.: наст. изд., Сочинения, т. 7, с. 525).
6 "Литературные воспоминания", состоявшие тогда из "Вместо вступления" и очерков: "Литературный вечер у П. А. Плетнева" (впервые: Рус Арх, 1869, No 10), "Воспоминания о Белинском" (впервые: BE, 1869, No 4), "Гоголь", "По поводу "Отцов и детей"", были опубликованы в виде предисловия к этому изданию. Для нового издания в 1874 г. Тургенев добавил к "Литературным воспоминаниям" еще два очерка: "Поездка в Альбано и Фраскати" и "Наши послали!", а весь цикл назвал "Литературными и житейскими воспоминаниями"; в издание сочинений 1880 г. ввел еще четыре: "Человек в серых очках", "Казнь Тропмана", "О соловьях" и "Пэгаз".
7 Очевидно, Тургенев намекает на свои мнимые долги, о которых заявил ему H. H. Тургенев (см. письмо 2019).
8 "Литературных и житейских воспоминаниях" - см. примеч. 6 к наст. письму.
9 Печатать свои произведения Тургенев начал не в 1843 г., а в 1838 г. В 1843 г. вышла отдельным изданием его поэма "Параша", а в "Отечественных записках" было напечатано несколько стихотворений (см. наст. изд., Сочинения, т. 1).
10 Знакомство Тургенева с П. Виардо состоялось 1 (13) ноября 1843 г.
11 См. письмо 1964, примеч. 1.