Тургенев И. С. - Дружинину А. В., 7(19) февраля 1862 г.

1280. А. В. ДРУЖИНИНУ

Любезнейший Александр Васильевич, Ваше письмецо¹ очень меня порадовало - а то вести об Вас совсем было заглохли. Мне очень было приятно узнать, что Ваше здоровье порядочно, а теперь самое скверное время зимы прошло. Я немедленно вручил Ваше письмо В. П. Боткину, до которого Ваше большое послание действительно не дошло². Кроме небольшого расстройства в глазах, что заставляет нашего друга носить по вечерам синеватые очки и тем самым получать вид какого-то бразильского или чилийского посланника - всё обстоит довольно благополучно у Василия Петровича: кушает он до онемения, посещает театры - и даже завел у себя по вторникам отличнейшие квартеты, на которые приглашались только избранные любители {На сих заседаниях подавались отличнейшие: шоколат, пирожки и мороженое - сильно и настойчиво восхваляемые самим хозяином.}. - Но увы! Эти эпикурейские наслажденья прекращаются, потому что сам Эпикур³ en chef едет через несколько дней с Милютиным в Италию, в Рим, где будет сидеть в тени лимонов и венчаться гроздьями. Он уверяет, что вернется в наши объятия через месяц,-- а в апреле отправится в Россию - но всего вероятнее, что он в мае месяце будет сидеть где-нибудь на берегу Лаго Маджджджиоре {} и тщательно кушать форель, бросая притом то гневные, то кротчайшие взгляды гарсону, смотря по тому, худо ли, хорошо ли приготовлен соус к рыбе. - Он просит всех своих знакомых - писать к нему письма на мое имя в Париж, а я уже буду пересылать их ему по его наставлению.

Я, к сожалению, не могу сопутствовать Эпикуру - потому что семейные дела меня здесь удерживают. Здоровье мое не худо,-- а вообще жизнь идет помаленьку, без особенных радостей и без больших печалей - в наши годы человеку не прилично большего требовать. К весне надеюсь быть в России и увижусь с Вами. А до тех пор желаю Вам всего лучшего, кланяюсь Вашей матушке и всем хорошим знакомым и крепко жму Вам руку.