453. M. H. и В. П. ТОЛСТЫМ
8 (20) декабря 1855, Петербург
С. Петербург,
8-го декабря 1855 г.
Начинаю с того, любезные друзья мои, что во всеуслышание объявляю, что виноват перед вами, особенно перед Вами, милая графиня,-- а Вы знаете, повинной головы меч не рубит. Впрочем, я должен сказать, что, вероятно, давно бы написал Вам, если б не приезд Вашего брата, который выбил меня на некоторое время из колеи1 -- теперь я опять попал в нее. Зато я подвергся какому-то карбункулообразному чирею на животе, мне его разрезали - т. е. чирей, а не живот - я кричал, как заяц - ужасно было больно - однако мне теперь лучше - но я всё еще не выезжаю - и дней 6 еще буду сидеть дома. Вы видите, что я не одною мнительностью болен; воля Ваша, от одной мнительности чирей не вскочит. Ну-с, доложу Вам - что у Вас за брат! Я его прозвал за его буйность, дикое упорство и праздность - Троглодитом - и даже остервенелым Троглодитом - что не мешает мне, однако, любить его от души и ворчать на него беспрестанно, как рассудительный дядя на взбалмошного племянника.
Много разных неистовств успел он наделать с тех пор, как приехал - в карты, однако, не играл - и пьянству не предавался. Когда-нибудь расскажу Вам в подробности все его поступки - причину, почему он выехать не мог2 - и т. д. Теперь скажу только, что он прочел нам некоторые отрывки из новых своих вещей - превосходные3, и вообще - если он сам не искалечит своего таланта, он уйдет очень далеко из вида ото всех нас. Здоровье его теперь удовлетворительно - и я стараюсь Удерживать его в четырех стенах. Иславин часто к нам ходит4 - я очень полюбил его - особенно за то, что он сам весьма привязан к Троглодиту, о котором мы часто толкуем с ним, причем дело не обходится без вздохов, возведений очей к небу и пожимания плечей.
Музыка, которую Вы желаете, графиня, завтра же к Вам вышлется.
Здесь довольно много новостей - но не обо всех удобно писать. На днях давали в шахматном клубе обед Тотлебену5, на котором мой проклятый карбункул помешал мне присутствовать. Очень было шумно и оживленно - произносились речи и читались стихи - все морские герои Севастополя (Шварц, Жерве и др.) присутствовали - Майков читал стихи - особенно понравилось следующее четверостишие:
Нахимов подвиг молодецкой
Свершил как труженик-солдат,
Душой не сознавая детской,
Как он был прост, велик и свят...6
Жаль только, что под конец вышел маленький скандал: ученого Якоби (изобретателя гальванопластики) - за его нетрезвые и дерзкие речи - поколотили немножко,6 в чем он потом извинялся7.
Троглодит перезнакомился здесь со всеми литераторами. Он вообще всем нравится, потому что в нем действительно много достолюбезного8; как ему понравились литераторы - это он сам вам расскажет9. Он, кажется, здесь не скучает - но погряз в праздности, как в трактирном пуховике. Я ему дам прочесть это письмо - пусть казнится!
Что вам еще сказать? В опере я был всего два раза - идет она довольно плохо. Нет отличной первой певицы, хотя г-жа Бозио и не дурна. Понравился мне "Трубадур" (новая опера Верди), против которого я, как вообще против Верди, имел сильнейшее предубеждение - но особенно одна сцена в последнем акте удивительно хороша и поэтична10.
Колбасин здоров и кланяется вам. Он трудится теперь над большой биографической статьей о Мартынове, переводчике древних классиков. Этот Мартынов был человек чрезвычайно замечательный - и статья, по словам Некрасова, выходит интересная11.
Кланяюсь всем добрым знакомым - и жму вам всем крепко руки. Если Ник<олай> Ник<олаевич> еще у вас, обнимите его от моего имени.
Будьте здоровы и благоденствуйте. До следующего письма.
Ваш
Примечания
ГБЛ, ф. 306, картон 2, No 158.
Впервые опубликовано: Сб ГБЛ, с. 108--109, с пропуском одного слова.
1
2 См. письмо 451, примеч. 5.
3 Это - открывки из "Юности" и "Романа Русского помещика"; последний отрывок напечатан под заглавием "Утро помещика" (см. письмо 454, примеч. 4 и письмо Н. А. Некрасова к В. П. Боткину - Некрасов, т. 10, с. 259--260).
4
5 Обед в честь строителя укреплений Севастополя, генерала Э. И. Тотлебена, был дан в Обществе любителей шахматной и военной игры 5 (17) декабря 1855 г.; отчет об обеде опубликован в СПб Вед, 1856, 3 (15) января.
6 А. Н. Майков читал на обеде стихи, написанные в честь Тотлебена. Тургенев не совсем точно цитирует одно из четверостиший его стихотворения (см.: 1856, 3 (15) января).
7 Можно предположить, что "дерзкие речи" крупного ученого были вызваны его раздражением против невежественности и косности военного командования и высшей бюрократии. Изобретения Якоби, которые могли бы сыграть выдающуюся роль в войне в Крыму (гальванические подводные мины, воздушный электрический телеграф и пр.), не были применены, и сам Якоби даже был отстранен от разработки методов минной обороны, а его лаборатория и мастерская закрыты (см.: Радовский М. И. Борис Семенович Якоби. Биографический очерк. Л.; М., 1953, с. 176--180, 182--183, 201 - 203).
8 Так, например, Некрасов писал Боткину о своем впечатлении от Толстого: "Что это за милый человек, а уж какой умница! <...> Милый, энергический, благородный юноша - сокол!., а может быть, и - орел" (Некрасов,
9 См. письма Л. Н. Толстого к M. H. Толстой (ГБЛ, Записки, вып. 4, с. 23--25).
10 Воспитанный на старой и современной ему оперной классике (Россини, Беллини, Доницетти, позднее - Мейербер), Тургенев в 40-х годах резко отрицательно относился к драматической музыке Верди и стал признавать ее лишь с большим трудом. Впрочем, отрицательное отношение к Верди разделялось в то время многими, в том числе, например, А. Н. Серовым и Г. А. Ларошем. Гений Верди был оценен позднее, представителями следующего поколения. Отголоском критического отношения к Верди является иронический отзыв о "Травиате" в XXXIII главе "Накануне". Последняя сцена "Трубадура", понравившаяся Тургеневу,-- одна из вершин в творчестве композитора.
11 "Ив. Ив. Мартынов, переводчик греческих классиков" 1856, No 3-4). И. И. Мартынов в 1823--1829 гг. издал 26 томов переводов греческих классиков.