IV. КОМЕДИЯ-ВОДЕВИЛЬ
Водевиль есть очерк комедии.
Нестор Кукольник.
Испанские пьесы Меримэ представляли собой своеобразное ответвление романтической драмы. В противовес классической трагедии, здесь разрабатывается в совершенно невиданных формах экзотическая драма знойных страстей и женской порочности.
Но в тот момент, когда Тургенев упражнялся в этом театральном жанре, романтический театр завершал свое блистательное и бурное поприще. В 1843 году потерпела полное фиаско последняя драма Гюго - "Бургграфы"; к этому же времени относится попытка реставрировать классическую трагедию ("Лукреция" Понсара); почти одновременно Рашель обращается к репертуару Расина и Корнэля. Веселая комедия Скриба окончательно утверждается на французском театре.
Этот перелом театральной моды в середине сороковых годов быстро сказался на драматургии Тургенева. И на его театре романтическая драма в это время ликвидируется навсегда.
Следующий после "Неосторожности" драматический опыт Тургенева "Безденежье" (1845) - эксперимент в совершенно ином жанре. Это - опыт в области водевиля, к которому относится также и несравненно более удачный "Завтрак у предводителя" (1849).
Этот сценический вид, модный у нас, как известно, в николаевскую эпоху, принимает в тургеневской разработке особый тип театрального представления, который можно было бы определить, как комедию-водевиль. Сущность его - в некотором ослаблении фарсовых элементов первоначального водевиля - в упразднении куплетов, в повышении нравоописательной живописи. Все остальные черты жанра - веселость, быстрота действия, сатиричность сюжета, гротескность персонажей - здесь сохранены. Сквозь более сдержанные и вполне артистические формы, в "Завтраке у предводителя", так же, как в "Безденежье" и даже отчасти в "Провинциалке", отчетливо просвечивают основные признаки старинного водевиля. Его анекдотическая основа, общая веселость разработки и резко сатирические черты, унаследованные от ярмарочного балагана, приближают маленькую пьеску к границам буффонады. Не трудно заметить здесь и некоторые рудименты куплетности (мотивы, распеваемые Жазиковым, романс графа Любина и проч.).
В эпоху тургеневских дебютов старинный водевиль переживал заметный кризис, вырастая из драматического анекдота или сценической сатиры в особый вид комедии-водевиля. Эта новая ступень в развитии жанра тесно связана с именем лучшего драматургического техника новой европейской сцены - Скриба. Противник идеологического театра, враг всякого интеллектуализма, психологии, нравственной или философской тенденции на сцене, он был наиболее склонен к реформе старинного водевиля. "В театре он видел только театр, в области своего искусства он интересовался только средствами этого искусства: новизной ситуаций, остроумием построений, неожиданностью развязок" - свидетельствует один французский исследователь 13; неудивительно, что театральный жанр, весь построенный на этих качествах остроты, внезапности и сложности положений, подвергся реформе в драматургической лаборатории этого фанатика сценичности. Старый анекдотический водевиль Данкура, как и чисто - сатирические пьески, восходящие к итальянской народной комедии и ярмарочному балагану, утрачивают теперь характер буффонады или фарса и превращаются в особый вид легкой комедии, в которой веселье брызжет ключом из столкновения неожиданных qui pro quo.
В легкой форме небольшой пьески Скриб восстановлял спектакль повышенной интриги, напоминающий в этом смысле отдаленные образцы итальянской комедии Возрождения или же испанских драм Лесажа. Современные критики сочувственно отмечали этот новаторский опыт. "Г. Скриб, - писал рецензент газеты "Globe" от 8 декабря 1827 г., - создал новый жанр комедии - водевиля в эпоху, когда наша комедия, замороженная классическим уставом и изуродованная цензурой, не производит ничего жизнеспособного". Шедевром скрибовской водевильной комедии считалась "Битва дам или дуэль любви" ("Bataille de dames ou un duel en amour"), в котором - впрочем, вполне безосновательно - хотели видеть прототип "Месяца в деревне". Во всяком случае, с легкой руки Скриба новый жанр комедии-водевиля утвердился на европейской сцене 30--40-х годов.
Этот жанр, в силу его глубокой театральности, был признан строгими литературными судьями. По мнению Шлегеля, "водевили напоминают стаю букашек, радостно жужжащих летним вечером; подчас они жалят, но порхают всегда веселой стаей, пока солнце случая светит для них". Гораздо решительнее высказался в пользу водевиля Теофиль Готье. Как раз в 1844 году, когда Тургенев уже обдумывает, быть может, "Безденежье" (1845), французский поэт дает решительную апологию водевиля.
Отмечая заметное оскудение комедийного жанра, Готье заключает: "Но если где-нибудь еще теплится пламя подлинной комедии, то, конечно, не в больших театрах, но на двадцати маленьких сценах, где она распадается на коротенькие акты, скроенные самыми разнообразными руками. Эта комедия, которая зовется водевилем, комедия многообразная, живая, полная смелых выдумок, рискующая на все, ловкая и остроумная, сеющая пригоршнями аттическую соль и изображающая нравы с небрежной и меткой верностью. Ее единственные недостатки - дикий язык и невыносимая музыка. И, хотя мы выше всего ценим совершенство стиля, мы должны признать, что в этом неиссякающем творчестве есть некоторая мощь и оригинальность. Это вполне французский жанр: у греков трагедия, у римлян комедия, у англичан и немцев драма; водевиль принадлежит всецело нам. И поистине можно пожалеть, что классические правила мешают многим известным писателям овладеть этой формой, столь гибкой, столь легко повинующейся прихотям замысла, готовой на все, даже на поэзию" 14...
знаменитых водевилей того времени, вроде "Титулярные советники в домашнем быту" или "Петербургские квартиры", достаточно свидетельствуют об этой тенденции. "В самом деле, - замечает позднейший исследователь русского водевиля, - что такое водевиль, как не очерк комедии, как не схема ее, замаскированная балагурством? Кони прекрасно понимал это, когда старался придать своим водевилям бытовой характер, вводя в пьесы эпизодические роли, преимущественно комические. Эти вводные лица и послужили впоследствии связующим звеном между водевилем и комедией... Каратыгин во-время задержал неудержимую и легкомысленную веселость своих предшественников и, взяв их серьезные стороны, передал их бытовой комедии" 15. Критик сравнивает легкие опыты Каратыгина с жанровыми картинами Маковского. Шутливый водевиль заметно приближается к новому типу комедии нравов.
Это, вероятно, и вызвало в конце 40-х годов у такого строгого ценителя художественного, как Аполлон Григорьев, высокую оценку господствующего театрального жанра. "Признаюсь вам,-- пишет он в 1849 г. - у меня маленькая слабость к водевилям г. Ленского; в них много ума, много жизни, много знания сцены, хотя грех попрекнуть их в излишней pruderie" 16. В другой корреспонденции он отмечает, что в водевиле "Сиротка Сусанна" есть зародыши жизни, драмы; лица его, хотя очерченные слегка, внушают интерес 17.
Итак, водевиль, вопреки нашим представлениям о нем, отнюдь не считался в эпоху своего расцвета каким-то низким жанром, стоящим как бы вне искусства. Неудивительно, что Тургенев, неизменно озабоченный чисто-художественными заданиями, обращается к этому соблазнительному и модному роду, стремясь довести его до степени комедийного стиля.
"Безденежья" отмечался критикой. Б. В. Варнеке говорит по поводу этой пьесы, что "прежде всего здесь бросается в глаза явное ее родство с излюбленным в николаевскую пору водевилем: цепь последовательно приходящих кредиторов - самый распространенный прием тогдашних водевилистов... Но в то же самое время, - продолжает исследователь,-- для автора этого водевиля постановка "Ревизора" не прошла бесследно. И сам Жазиков, и его слуга Матвей - прямая родня гоголевского Осипа и его барина"18... Во всяком случае, до сих пор не отмечалось, что театр Тургенева через посредство водевиля николаевской эпохи протягивает руку русской комедии XVIII в. и продолжает ее традицию. "Безденежье" развивает типы и положения комедии Владимира Лукина "Мот, любовью исправленный" 1765 г. Не только центральный образ промотавшегося дворянина, осаждаемого кредиторами, но и фигура преданного старого слуги, который сражается с разношерстными заимодавцами, отбивает от них своего хозяина и мечтает о прежнем времени и прежних господах, намечает весь образ тургеневского Матвея. Это относится и к веренице кредиторов в пьесе Лукина - нескольким купцам, женщинам, и даже "извозчику, с которым мы целый год, не платя ни полушки, ездили" 19. В развязке у Лукина фигурирует традиционное неожиданное наследство от дядюшки, которому соответствует у Тургенева появление щедрого Блинова. За выделением любовной интриги, основная ситуация и главные персонажи старинной комедии воскрешены тургеневским водевилем.
старинного театра.
* * *
Особый интерес представляет брызжущий весельем "Завтрак у предводителя". О степени его живости, сценичности и "водевильности" следует судить по первой редакции комедии 20. Как известно, свой "Завтрак у предводителя" Тургенев определял в конце 60-х годов, как "сцены, не имеющие значения драматического". Между тем, новооткрытая первоначальная редакция обнаруживает глубокую сценическую действенность этой комедии. Тургенев писал свою пьеску не для чтения, а для постановки. Отсюда более подробное описание сцены, более обширная характеристика действующих лиц, детально разработанная мимика и жестикуляция персонажей, указание интонаций, обилие комических реплик и ситуаций, наконец, общая тщательная и тонкая разработка отдельных сценических моментов. Характерно обилие ремарок, относящихся к пластическим или звуковым моментам исполнения и, конечно, потерявших весь свой смысл, как только комедия превратилась в "пьесу для чтения". Вся богатая расцвеченность текста со стороны интонирования ролей совершенно исчезает из окончательной редакции.
Также характерна забота автора о постройке отдельных групповых сцен, где учитывается каждая деталь в расположении исполнителей (распределение группы над столиком с развернутым планом, момент появления Пехтерьева, немая сцена и проч.).
Вся эта подробная картинная и динамическая разработка пьесы исчезает из окончательной редакции. Тургенев тщательно вытравляет из нее всевозможные комические реплики, сильно оживляющие ход пьесы, но не представляющие особенного интереса в чтении. Таковы, например, рассказ Мирвошкина о его жене и сцена передразнивания индюшек (вплоть до звукоподражательных эффектов). Все это, конечно, оказалось ненужным при литературной обработке текста.
Он говорит скоро, отрывочно, быстро движется, наливает себе разом в рюмку сладкой и горькой водки из двух графинов, "заедая рюмку, кладет куски в рот обеими руками", плюет себе на ладонь, свистит и проч. Все эти комические эффекты и забавные jeux de scène исключены из общеизвестного текста комедии.
Такова была сложная работа Тургенева над своими пьесами. Не веря в свои драматические способности, он сознательно искажал в позднюю эпоху свой театр. Стремясь придать своим пьесам характер драматизированных повестей или диалогических рассказов, он исказил их глубокую сценическую сущность, вытравил из них ряд чисто "зрелищных" и действенных эффектов и в процессе этих исправлений, сокращений и переделок значительно угасил их театральную сущность. Общеизвестный текст "Завтрака у предводителя", например, лишь отдаленно свидетельствует о глубокой театральности его первоначальной редакции. В момент написания комедии, молодой Тургенев ни на мгновение не переставал следить за движением своих персонажей, не переставал наблюдать их во всех сценических соотношениях и тщательно фиксировать в своих ремарках все общие "ансамблевые" перемены в их группировках и каждый характерный жест или мимический момент отдельных героев.
Проделанная впоследствии Тургеневым сложная работа придания "литературности" своим недостаточно признанным драматическим опытам, к сожалению, удалась их автору, и то, что было выиграно по части их беллетристичности, должно было искупиться понижением их первоначальной органической театральности.
Только обращение к этим ранним текстам дает возможность судить во всем объеме о Тургеневе-драматурге. И благодарной задачей для нашего театра была бы постановка той или иной тургеневской пьесы - хотя бы его увлекательно-веселого "Завтрака у предводителя" - по раннему тексту комедии, изобилующему богатейшим и неиспользованным сценическим материалом.
Первая редакция "Завтрака у предводителя" обнаруживает близость этой комедии к типу особых локальных буффонад с бытовыми провинциализмами и характерными захолустными типами. Первоначально она так и была обозначена - "". Как известно, тема пьески - неудавшийся полюбовный раздел - уже мелкнула в "Записках Охотника" (в "Однодворце Овсянникове") 21. Но облекая этот эпизод в сценические формы, Тургенев мог иметь перед собой и драматические образцы. Выскажем в виде простого предположения, так как проверить его мы не имеем возможности, что сценической моделью для "Завтрака" могла послужить одна из пьесок немецкого драматурга Карла Мальца. По словам самого Тургенева в "Вешних водах" "Мальц был франкфуртский литератор 30-х годов, который в своих коротеньких и легко набросанных комедийках, писанных на местном наречии, выводил с забавным и бойким, хотя и не глубоким юмором, местные, франкфуртские типы". - Джема, читавшая совсем по-актерски, "когда нужно было представить либо выжившую из ума старуху, либо глупого бургомистра, - корчила самые уморительные гримасы"... Из дальнейшего описания видно, что от любовных сцен "сам автор воздерживался по мере возможности" 22.
"Завтрака у предводителя". К тургеневской пьеске несомненно подойдет и сделанное определение драматической формы - "коротенькая и легко набросанная комедийка", и характер трактовки - "забавный, бойкий, хотя и не глубокий юмор", и общая тема - "местные типы", и, наконец, повидимому, характеристика центральных персонажей - "выжившая из ума старуха" и "глупый бургомистр", вполне соответствующие фигурам Кауровой и Балагалаева. Стилистический признак мальцовских комедий - местное наречие - широко применен Тургеневым в другом драматическом опыте - "Разговоре на большой дороге", который, как известно, сопровождается даже специальным словариком орловских выражений.
Примечания
13. Brunetière. Les époques du théâtre franèais, 353--354.
14. Théophile Gautier. "Histoire de l'art dramatique en France depuis vingt-cinq ans" P., 1859, 2-е série.
15. Ю. Беляев. Русские водевилисты. "Театр и искусство" 1898, No 31 и сл.
"Отечеств. Записки", 1849, т. 67, отд. VIII, стран. 169. Заметки о Московском театре, письмо 4-е.
17. Там же, т. 66, отд. VIII, стран. 135.
18. Б. В. Варнеке. Тургенев - драматург. "Венок Тургеневу". Од., 1919, стран. 5.
19. Владимир Лукин. "Мот, любовью исправленный", ком. в 5 действ. (1765 г.).
20. "Завтрак у предводителя". Запрещенный цензурою текст, сохранившийся в корректурных листах и найденный в 1917 г. в главном управлении по делам печати. См. "Литературный Музеум" под ред. А. С. Николаева и Ю. Г. Оксмана. Петербург.
"Вешние воды", глава Vil. О Карле Мальце см. некоторые сведения у G. Witkowsky "Das deutsche Drama des XIX Jahrhunderts", В., 1913, s. 26.