6
Прежде чем написать свой первый роман, писатель обычно долго работает над менее сложными жанрами рассказа и повести. До написания «Обыкновенной истории» Гончаров в течение пятнадцати лет работал для себя и своих друзей, не предавая печати ни юношеских стихотворений, ни повестей «Лихая болесть» и «Счастливая ошибка». Лев Толстой до «Войны и мира» написал автобиографическую трилогию «Детство, отрочество и юность», повести «Утро помещика» и «Семейное счастье», кавказские очерки и «Севастопольские рассказы», повесть «Казаки». Все эти произведения сыграли большую роль в деятельности Толстого-романкета, облегчив ему обращение к большой эпической форме.
Сходным с этим был и путь к роману Тургенева, с той лишь разницей, что, в отличие от Гончарова и Льва Толстого, он отдал немало сил лирике, эпической поэзии, драматургии, рассказу и повести. Его путь к роману был долгим: семнадцать лет отделяет первое лирическое стихотворение Тургенева «Вечер» от его первого романа. За эти семнадцать лет Тургенев прошел путь больших творческих исканий. Поэма «Параша», цикл «Записки охотника», комедия «Месяц в деревне», повесть «Затишье» потребовали у писателя много творческих сил.
С удивительной методичностью работал Тургенев, переходя от одного произведения к другому и пробуя себя в различных жанрах поэзии, драматургии и прозы.
Горький писал еще молодому Всеволоду Иванову: «Очень советую Вам: перестаньте писать большие вещи. Они требуют организаторского таланта... большого спокойствия, точности, мастерства строить. Мастерство это вырабатывается на вещах малых»18*.
Тургенев шел именно этим путем, от «малого» к «большому». В лирической поэзии это был путь от небольших пейзажных зарисовок к стихотворениям, подымавшим значительные социальные проблемы («Толпа»), и к лирическим циклам («Один, опять один», «Деревня»). В эпической поэзии Тургенев начал со сравнительно простой по структуре «Параши» и закончил сложной психологической поэмой «Андрей». Путь драматурга он начал с небольших или одноактных комедий («Неосторожность», «Безденежье») и только впоследствии создал такие шедевры социально-психологической драматургии, как «Нахлебник» и «Месяц в деревне». Далее в таких небольших рассказах, как «Записки охотника», Тургенев начинал с «вещей малых» («Хорь и Калиныч»), лишь в конце работы над циклом обратившись к большим и сложным композициям («Певцы», «Гамлет Щигровского уезда»).
Как ни далеки были порою от эпоса жанры, над которыми трудился Тургенев, все они помогли его позднейшей работе над романом. Уже в лирических стихотворениях Тургенев создает тот точный и вместе с тем поэтический пейзаж, который затем не раз будет развертываться в его романах:
Гроза промчалась низко над землею...
Я вышел в сад; затихло все кругом —
Вершины лип облиты мягкой мглою,
Обагрены живительным дождем.
А влажный ветер на листья тихо дышит...
В тени густой летает тяжкий жук;
И, как лицо заснувших томно пышет,
Пахучим паром пышет темный луг.
Какая ночь! Большие, золотые
Зажглися звезды... воздух свеж и чист;
Стекают с веток капли дождевые,
Как будто тихо плачет каждый лист.
Зарница вспыхнет... Поздний и далекий
Примчится гром — и слабо прогремит...
Как сталь блестит, темнея, пруд широкий, —
А вот и дом передо мной стоит.
— припомним хотя бы описание грозы в седьмой главе «Рудина». Здесь же рождается и образ тургеневской героини:
... я заметил ваши руки...
Заметил милый ваш наряд,
И ваш прекрасный, умный взгляд,
И речи девственные звуки.
Но все, что в сердце молодом
Дремало легким, чутким сном
Перед внезапным пробужденьем, —
Осталось тайной для меня...
(«К А. С.», 1843)
Эти слова вполне мог бы произнести Рудин или Шубин — настолько характерен для тургеневских романов этот умный и поэтический женский облик В стихотворении «Один, опять один» (1844) мы находим одну из типичных ситуаций его будущего романа:
То вижу я себя на лавке длинной,
Среди моих товарищей... Учитель —
Красноречивый, страстный, молодой —
Нам говорит о боге... молчаливо
Трепещут наши души... легким жаром
Пылают наши лица; гордой силой
Исполнен каждый юноша...
Поэт, однако, не создает себе романтических иллюзий — он знает, что жизненный путь героя будет полон горьких испытаний, что русская действительность сломает его:
... потом
Лет через пять, в том городе далеком,
Наставника я встретил... Поклонились
Друг другу мы неловко, - торопливо
Успел его смиренную походку,
И робкий взгляд, и старческую бледность...
В этих строках как, бы очерчен образ Рудина, смирившегося перед своим печальным будущим. Здесь намечен своеобразный вариант к Рудину, каким мы видим героя в финале романа.
Элементы романа начинают кристаллизоваться и в лиро-эпических поэмах Тургенева. Для него пригодился и образ «степнячки» Параши, мечтательной, чистой и прямой. В поэме «Помещик» Тургенев создает пестрый фон завсегдатаев провинциальных балов. Пред нами проходят вереницей обыватели и пошляки всех видов. И между ними мы вновь видим образ девушки:
... бедный, томный цвет
Лица — печальный след сомнений
Тревожных, ранних размышлений,
Тоски, неопытных страстей,
И взгляд внимательный...
В этом облике уже намечены характерные черты героинь тургеневских романов — Натальи, Лизы, Елены. В поэме «Андрей» предвосхищен «лишний человек» тургеневских романов:
Три года протекло... три длинных года,
Андрей нигде не свил себе гнезда.
Он видел много разного народа
И посетил чужие города...
Его не слишком тешила свобода,
И вспоминал он родину, когда,
Среди толпы веселой, как изгнанник,
Бродил он, добровольный, грустный странник.
Он испытал тревожные напасти
И радости скитальца; но в чужой
Земле жил одиноко; старой страсти
Не заменил он прихотью другой.
«Андрей» (1845) Тринадцатью годами спустя наполнятся новым, более глубоким содержанием. Странствия Андрея пригодятся автору «Дворянского гнезда» для изображения странствий Лаврецкого.
«Разговор» Тургенев противопоставляет друг Другу полного духовной цельности Старика и тщетно мятущегося в поисках идеала Молодого человека;
Кичливой ревностью горя,
Расправив гордо паруса,
Давно ль в далекие моря
Под неродные небеса Помчался ты? И что ж? О срам!
Гроза — к родимым берегам,
Проворен, жалок, одинок,
Бежит испуганный челнок.
В разгаре юношеских сил
Но боже! разве никогда
Не знал ты жажду мыслей, дел,
Тоску глубокого стыда...
В этих, полных скорби словах тургеневского героя впервые сформулирован вопрос о настоящем человеке, сильном, крепко связанном со своим народом, чуждом космополитическим воздыханиям о «неродных небесах». В сущности, уже в этих, не очень ладных в художественном отношении стихах «Разговора» содержатся раздумья Шубина: «Нет, кабы были между нами путные люди, не ушла бы от нас эта девушка, эта чуткая душа... Когда ж наша придет пора? Когда нас народятся люди?..»
он позднее разработает в эпической форме, создавать ситуации, которые затем перейдут в его романы. Это всего больше относится к пятиактной комедии «Месяц в деревне». Ее широкий объем позволил драматургу во всей полноте показать был культурной помещичьей усадьбы. Образы «Месяца в деревне» тесно связаны с прозой Тургенева и также во многом предвосхищают образы его романов. Аркадий Сергеич Ислаев начинает собою ту галерею помещиков - «практиков», в которую вскоре войдут Волынцев, Лежнев и Лаврецкий. За матерью Ислаева, Анной Семеновной последуют Ласунская и Калитина. Алексей Николаевич Беляев, развивающий собою образ Андрея Колосова из одноименного рассказа Тургенева, явится опорой для Басистова и позднее — Базарова. Желчный и остроумный Шпигельский откроет путь Пигасову, Потугину из «Дыма» и Паклину из «Нови». Наконец, от Михаила Александровича Ракитина, культурного и рефлектирующего интеллигента, прямая дорога к одному из характерных персонажей тургеневской прозы, от Лаврецкого до Санина из «Вешних вод».
«Месяц в деревне» — общественно-психологическая комедия, и психологический элемент в ней очень силен и отчетлив. Разрабатывая диалоги этой, сюжетно очень сложной пьесы, создавая многочисленные монологи комедии, наполняя ее текст большим количеством ремарок, Тургенев в то же время формировал себя как романиста. Знаменательно, что, опубликовав «Месяц в деревне» в начале 1855 года, Тургенев уже в середине того же года начинает быстро работать над «Рудиным».
Но, разумеется, самую значительную помощь автору «Дворянского гнезда» оказала его проза сороковых — пятидесятых годов. Рассказ «Андрей Колосов» подготовил собою образы тургеневских разночинцев. Рассказ «Три портрета», несомненно, пригодился романисту при создании истории рода Лаврецких.
В повести «Переписка», задуманной Тургеневым в 1844 году и завершенной лишь за год до «Рудина», как бы заключена вся программа тургеневской романистики. «Спросили ли вы себя когда-нибудь, что такое русская женщина? какая ее судьба, ее положение в свете, — словом, что такое ее жизнь?., мы, женщины, по крайней мере те из нас, которые не удовлетворяются обыкновенными заботами домашней жизни, получаем свое Окончательное образование все-таки от вас — мужчин... Представьте себе такую девушку. Вот ее воспитание кончено; она начинает жить, веселиться, но одного веселья ей мало. Она многого требует от жизни, она читает, мечтает... о любви. Все об одной любви! скажете вы... Положим: но для нее это слово много значит... Она оглядывается, ждет, когда же придет тот, о ком ее душа тоскует... Наконец, он является: она увлечена; она в руках его как мягкий воск. Все — и счастье, и любовь, и мысль — все вместе с ним нахлынуло разом; все ее тревоги успокоены, все сомнения разрешены км; устами его, кажется, говорит сама истина; она благоговеет перед ним, стыдится своего счастья, учится, любит. Велика его власть в это время над нею!.. Если б он был героем, он бы воспламенил ее, он бы научил ее жертвовать собою, и легки были бы ей все жертвы! Но героев в наше время нет... Все же он направляет ее, куда ему угодно; она предается тому, что его занимает, каждое слово его западает ей в душу: она еще не знает тогда, как ничтожно, и пусто, и ложно может быть слово, как мало стоит оно тому, кто его произносит, и как мало заслуживает веры!» (VI, 96—97).
Эти строки седьмого письма «Переписки» содержат в себе схему сюжета первых тургеневских романов. Тургенев видоизменит эту схему лишь в отношении героини. Она вовсе не будет похожа на «мягкий воск» в руках героя — наоборот, она изобличит его в трусости («Рудин»), она будет стараться перевести его в свою веру («Дворянское гнездо»), она, наконец, явится достойным его и равным ему по силе другом («Накануне»), Однако, за этим существенным исключением, схема «Переписки» будет очень близко соответствовать романам. В 1854 году Тургенев со всей силой утверждает ту тему драматической судьбы русской женщины, которая с такой полнотой развернется в его больших эпических полотнах.
«постепенно теряя надежду и веру в себя», она «гаснет и вянет одна, упорно придерживаясь своих воспоминаний и отворачиваясь от всего, что окружающая жизнь ей представляет»19*. Так поступали Лиза Ожогина в «Дневнике лишнего человека» и Марья Павловна в «Затишье». В отличие от них, героини тургеневских романов не сдаются, они самоотверженно борются за свой жизненный идеал и в ряде случаев его достигают. Таким образом, между «Перепиской» и романами существуют не только преемственность, но и глубокие различия. В романах Тургенева содержится новое разрешение уже намеченных им ранее конфликтов.
18* (Сб. «М. Горький и сибирские писатели». Новосибирск, 1950, стр. 58.)
19* (Последние строки почти полностью предсказывают один из конфликтов «Рудина».)