18
Прежде чем начать писание своего романа, Тургенев довольно долго обдумывал его сюжет. Центральную роль здесь играло составление плана развития действия. «Я теперь, — писал Тургенев в марте 1859 года Ламберт, — занят составлением плана и т. д. для новой повести: это работа довольно утомительная, тем более, что она никаких видимых следов не оставляет: лежишь себе на диване, или ходишь по комнате, да переворачиваешь в голове какой-нибудь характер или положение, — смотришь, — часа три, четыре прошло, а кажется немного вперед подвинулся»163*.
Процесс составления плана может быть прослежен на материале первого и третьего романов Тургенева. План «Рудина» долгое время хранился в рукописном отделении Института русской литературы Академии наук СССР и был опубликован в 1940 году (в настоящее время этот план утерян). До нас дошли также два последовательных списка персонажей и программа романа «Накануне». Изучение этого материала с неоспоримостью устанавливает деятельную и методическую работу Тургенева над сюжетами.
Начнем с «Рудина», над которым романист работал в течение полугода, создав несколько последовательных и сильно отличавшихся одна от другой редакций. Составленный Тургеневым план «Рудина» был в 1933 году проанализирован М. К. Клеманом, указавшим на то, что в работе над «Рудиным» романист больше концентрировал события, удлинял время действия и осуществлял широкую перестройку по главам, объединяя одни, разделяя другие и вовсе устраняя третьи.
Основной целью романа являлся возможно более широкий показ главного его образа. Осуществляя поставленную задачу, Тургенев в конце 1855 года: 1) расширил импровизацию Рудина в салоне Ласунской (гл. III), 2) ввел второй рассказ Лежнева о Рудине и о кружке Покорского (гл. VI), 3) расширил ряд подробностей в двенадцатой главе, действие которой происходило в усадьбе Лежнева и 4) прибавил отсутствовавший в первоначальной редакции эпилог — встречу Рудина и Лежнева в губернской гостинице. Все это было сделано уже после составления плана повести, и в результате этих добавлений сюжетное развитие романа существенно видоизменилось.
активно участвовал в развитии сюжета, стремясь увлечь Александру Павловну Липину и жениться на этой богатой вдове. В плане содержание третьей главы раскрывалось так: «Константин] Д[иомидович] увивается за Александрой Павловной». В главе десятой Пандалевский прислуживался к Рудину, учитывая его влияние. «И Александра] П[авловна] подпадает под влияние Рудина. Щандалевский очень за ним ухаживает. Он (очевидно, Рудин. — А. Ц.) рекомендует ей Пандалевского».
Как указывает М. К. Клеман, первоначальным планом «намечался в параллель к роману Натальи и Рудина роман Липиной и Пандалевского. Развязки обоих романов строились как аналогия, подчеркивающая различие персонажей. Разрыв Натальи и Рудина мотивировался отсутствием в герое «натуры», твердости и последовательности в действиях, разрыв Пандалевского с Липиной обусловливался, по-видимому, излишней последовательностью героя, пробивающего себе дорогу путем женской протекции — он оставляет Липину и уезжает в Петербург с Ласунской, чтобы извлечь максимальную выгоду от ее покровительства»164*.
Тургенев почти совершенно устраняет из «Рудина» роман Пандалевского и Липиной, остаются лишь любезности в первой главе, на которые Липина никак не реагирует и которых в дальнейшем Пандалевский уже не возобновляет.
«Причину изменения начального замысла» М. К. Клеман характеризует в двух направлениях. «Во-первых, развитие двух параллельных интриг с аналогичными развязками придавало большую схематичность всему построению, и, во-вторых, Пандалевский, опороченный автором с первой же главы, как вполне темная личность, не мог в такой степени оттенить Рудина, как какой-либо другой персонаж — Волынцев или Лежнев»165*.
Исследователь убедительно показывает, что «сужение роли Пандалевского вызвало перегруппировку ряда сцен. Если по плану роман Рудина с Натальей оттенялся интригой Пандалевского и Липиной, то в тексте эта функция была перенесена на отношения Липиной и Лежнева. В непосредственную близость к сцене объяснения Рудина с Натальей у Авдюхина пруда (глава IX текста) была внесена сцена объяснения Лежнева с Липиной (конец главы X текста), планом не предусмотренная. Функция этой вставной сцены вполне очевидна — фразистому и рефлектирующему Рудину противопоставлялся угловатый, но непосредственный Лежнев, одинаково последовательный и в любви, и в хозяйственной практике»166*«резонерства».
Переставая быть искателем руки Липиной, Пандалевский получает новую сюжетно-композиционную нагрузку: он становится доносчиком. Пандалевский «наушничал» матери на Наталью и ранее, но теперь эта тема вырастает в своем значении. Стремясь показать Пандалевского в этой роли, Тургенев вводит не предполагавшуюся ранее сцену вечернего свидания Рудина и Натальи в беседке. «Внесение новой сцены повлекло дальнейшее расширение текста и появление в конце главы VIII сообщения о необычном настроении в доме Ласунской, вызванном доносом Пандалевского. Возвратясь от Волынцева, Рудин чувствует что-то неладное, томится неопределенными предчувствиями и получает, наконец, приглашение Натальи на свидание на следующее утро. Таким образом читатель подготавливается к кульминационной сцене повествования и к его развязке»167*.
Эти эпизоды «Рудина» показывают, к каким значительным последствиям приводит изменение роли одного только, и притом отнюдь не самого важного, персонажа романа. Оно влечет за собою устранение одних эпизодов и введение новых, перегруппировку действующих лиц. Оно освобождает сюжет от схематизма, придает его развитию недостававшую ранее стройность. Оно способствует усилению сюжетной напряженности.
Обращаясь к планам романа «Накануне», выделим среди них прежде всего списки персонажей, которые прекрасно характеризуют технику тургеневской работы. Вот первый из этих планов, набросанный в начале 1858 года:
Действующие лица повести: [Инсаров] 1853—1854
Мать Анна [Власьевна] Васильевна род. 1813(40)] 1831
1 дочь Елена Н-а род. 1832 (21 г.)
2 дочь [Зоя Н-а род. 1835]
Карат. Андрей Петрович [Кандауров] Берсенев р. 18[28]30 2[5]3
Инсаров род. 1828 (25)
Практик Егор Андреевич Курнатовский р. 1820 (33)
Увар Иванович Стахов — дядя Н. А. р. [1805] 1795
— 1812 (41)
Зоя Никитишна... род...168*
В этом списке персонажей прежде всего отражены заботы Тургенева о времени действия. Перечислены все действующие лица романа и определен возраст каждого к моменту начала действия (в отношении отца и матери Елены отмечен даже год их женитьбы). В отдельных случаях год рождения и возраст изменялись. Далее определяются имена и фамилии действующих лиц и намечается их профессиональный и психологический облик («художник», «практик»).
После того, как в 1859 году Гончаров усмотрел в наличии у Стахова двух дочерей реминисценцию из рассказанной им Тургеневу программы ненапечатанного еще тогда «Обрыва», Тургенев вынужден был превратить вторую дочь Стаховых в компаньонку. Список персонажей принял новый, более определенный и сжатый вид:
ПЛАН НОВОЙ ПОВЕСТИ
Действующие лица
1. Ник. Арт. Стахов (44 г.) С.
2. Анна Вас. Стахова (40 л.) А.
3. Елена Ник. Стахова (21) Е.
5. Павел Яков. Шубин (26) Ш.
6. Дмитрий Никанор. Инсаров (25) И.
7. Егор Андр. Курнатовский (33) К.
8. Увар Иванович Стахов (58) У.
10. Зоя Никитишна Мюллер (20) З169*.
И вслед за этим, вторым по счету списком персонажей Тургенев набрасывает развернутую программу своего нового романа (М. К. Клеман называет ее «кратким конспектом»). Действие распределено здесь по главам, за исключением второй половины «Накануне», изложенной суммарно. Не воспроизводя здесь этой довольно пространной программы, охарактеризуем ее отличительные особенности.
Отметим, прежде всего, наличие в программе ряда заданий самому себе. Тургенев пишет здесь: «Разговор о семействе Стаховых (показать, что оба влюблены в Елену)». «Рассказать историю молодых людей и Стаховых». Берсенев «вместо любовных объяснений пускается в философию. Показать отсутствие характера и причину, почему Елена не может полюбить его, хотя очень к нему привязана». Берсенев отыскивает Инсарова. «Описать его квартиру». «Неприятность в доме Стаховых. Появление отца: показать дрянность и дряблость у нас семейной жизни». Берсенев рассказывает, «что заставляет его говорить Инсарову о Елене и Елене об Инсарове — разобрать это психологически». В сцене о поездке в Царицыно: «Описать хорошенько весь переплет». «День проходит — Инсарова нет. Описать этот день для Елены».
своего материала и замене всего, что в этих испытаниях себя не оправдало. В программе, в главе четырнадцатой, было написано: «Разговор оканчивается между ними (в маленьком), сперва гумне — потом в часовенке над колодцем. Объяснение в любви — падают в объятия друг другу — отдаются друг другу навсегда. — Шубин проходит с Аннушкой... издали зовет Берсенев. — Елена возвращается счастливая и усталая». По зрелому размышлению Тургенев устранил из этой сцены физическое сближение: влюбленные только объясняются друг с другом, причем объяснение это происходит не на гумне и не в часовне, а у ее крылечка, им ничто не мешает, ни проход Шубина с Аннушкой, ни голос Берсенева.
В программе было записано: «описание счастливых дней; не боятся видеться в них... Посещение (тайное) Инсарова перед его возвращением в Москву. Два дня, проведенных на его квартире»170*. И далее «Возвращение... Осень, зима. — Редкие посещения Инсарова. Согласие на брак невозможно, — это ведь знали наперед. — Инсаров занемогает понемногу... работает сильно. — Положение Елены».
В этом плане сюжет был лишен острых конфликтов, между тем действие должно было уже подходить к катастрофе. Тургенев резко усиливает напряженность сюжетного развития. Он вводит в двадцать вторую — тридцатую главы окончательного текста целый поток происшествий: появление Курчатовского, претендующего на руку Елены, внезапное заболевание Инсарова, «целых восемь дней» находившегося «между жизнью и смертью», приход Елены к Инсарову в разгар кризиса и после того, как он поднялся с постели (во время этого последнего свидания она ему отдается). Стахов узнает от лакея о посещении Еленой дома, где живет Инсаров, происходит объяснение Елены с отцом и матерью. Введение всех этих происшествий совершенно меняет развитие сюжета: он приобретает недостававшую ему ранее драматическую напряженность. Вместо ряда аморфных сцен создается единый, все более разрастающийся конфликт, доходящий в тридцатой главе романа до кульминации.
Первоначально из Москвы в Болгарию уезжал Инсаров, а Елена следовала за ним позже. Об этом свидетельствуют следующие строки программы: «... зима проходит легко: одно грызет Елену — болезнь Инсарова. Письма с родины... Объявление войны. — Инсаров, не кончив курса, едет больной. — Прощание с Еленой. Она поедет вслед за ним. Берсенев достает ей денег и паспорт. Она во всем ему признается. Она уезжает тихонько - описать это. Догоняет его в Венеции».
«Накануне» сцену между Стаховым и Еленой, смело признающейся в том, что Инсаров ее муж, Тургенев уже не имел нужды устраивать этот их раздельный отъезд. Он заменяет написанное в программе тридцать второй - главой окончательного текста романа, сжато и динамично изображающей «роковой день» их совместного отъезда.
Подобно тому, как это было в «Рудине» с Пандалевским, Тургенев сужает в «Накануне» сюжетную роль образа Курнатовского. В программе он действует уже с самого начала романа. В главе третьей «Зоя с Курнатовским, который сидит у них в доме... Курнатовский любезничает, Зоя ломается». В девятой главе, посвященной поездке «целым обществом в Царицыно», записано: «Сшибка Инсарова с Курнатовским», иначе говоря, Курнатовский замещает собою компанию немцев, буянивших на берегу царицынского пруда. В период написания программы Тургенев намечал какую-то поддержку кандидатуры Курнатовского не только отцом Елены, но и ее матерью: «Родительница желала бы за Курнатовского, а Зоя перед ее носом его похищает». И, наконец, уже перед отъездом Инсарова из Москвы: «Зоя выходит за Курнатовского». Это широкое участие Курнатовского в действии романа Тургенев в конце концов признал излишним: отведя Зое скромное амплуа компаньонки, Тургенев И Курнатовского сделал эпизодической фигурой, нужной главным образом для характеристики честолюбивых замыслов Стахова, а также для оттенепия фигур Инсарова, Берсенева, Шубина. Сообщение о женитьбе Курнатовского на Зое сохраняется, но ему отводятся всего несколько строк в эпилоге.
Отдельные замечания Тургенева в плане касаются всех сторон романа «Накануне». Во-первых, здесь намечается психологическое содержание переживаний. Иногда это делается сжато («Тоска, скука»), иногда очень детально и дифференцированно, например: «Елена возвращается счастливая и усталая. Никакого страха, ни сомнения, ни сожаления. Выражение торжества и счастия на лице — почти до убаюкания. Обращение нежно-жалостливое с Берсеневым, (небрежное) задумчиво-мягкое со всеми». Эта детальная характеристика состояния Елены в конспекте «Накануне» лишний раз говорит о том, как много внимания отдавал Тургенев психологической характеристике сюжетных ситуаций.
Другие заметки программы «Накануне» касаются языка персонажей и автора. Именно здесь фиксируются слова Шубина при встрече - с Еленой: «Не глядите в мою сторону: я не стою», которые действительно будут им произнесены в романе, но несколько раньше, в девятой главе. Это записи диалога: «Инсаров проходит мимо. — Она его останавливает: — Вы шли ко мне — к нам... — Нет. — Вы не держали слова. — Я не давал слова, да я бы не мог». Некоторые записи устанавливают эмоциональный колорит сюжетной ситуации; например: Шубин нагоняет Берсенева, и оба идут ночью по берегу реки до дачи, в которой живет Берсенев. «Молодость, молодость». Последних двух слов не произносят ни Берсенев, ни Шубин, они нужны именно для колорита их разговора о любви, происходящего «в серебристую, темную, молодую» летнюю ночь. Точно так же определяется программой и колорит венецианского эпизода романа. «Торжество, любовь, весна, свобода, родина (в театре morir si giovane)». Фразеологически эта запись ближе к словам Шубина в тридцатой главе: «Да, молодое, славное, смелое дело. Смерть, жизнь, борьба, падение, торжество, любовь, свобода, родина...» Но фраза из партии Виолетты («умереть, такой молодой») тесно связана с развитием тридцать третьей главы, в которой слова morir si giovane произносятся дважды: - со сцены певицей и мысленно — Еленой.
Мы видим, какие разнообразные цели ставит перед собой Тургенев в программе. Заботы об образах и языке не занимают здесь главенствующего места: оно принадлежит сюжету и композиции «Накануне». Здесь, как и в работе над «Рудиным», романист прежде всего заботится о том, чтобы действие было насыщенным и разработанным на всех своих этапах, чтобы его развитие отличалось единством и художественной стройностью.
«Нови». В целом они близки к окончательному тексту романа, но среди них есть и характерные для Тургенева варианты развития сюжета. Так, например, Калломейцев должен был присутствовать при сцене между Сипягиной и Марианной, а затем ехать в город «для соображения, что делать после побега» Марианны. То и другое было устранено: Тургенев не пожелал осложнять сюжет еще одной интригой и ставить Калломейцев а в страдательное положение. В окончательном тексте Марианна решительно отказывается от брака с Калломейцевым, но говорит об этом лишь Сипягиной; ему это решение остается неизвестным. Сильно изменяется и сцена в пути. «Разговор в коляске между Сипягиным и Паклиным; этот тщетно старается иронизировать, abonder dans le sens de M. du Gouvernement, говорит, что русского мужика может поднять только «выкраденная третья рука Митрофана» или Константин Павлович из столба. Сипягин rit du bout des dents — и суше и отдаленнее чем когда-либо»171*. Эти довольно беспредметные рассказы Паклина снимаются романистом. В окончательном тексте Сипягин выведывает у Паклина во время пути местонахождение Нежданова и Марианны.
Конспекты «Нови» изобилуют ссылками романиста на некоторые известные ему факты действительности, которые могли помочь в работе над сюжетом, например: «купец Голушкин арестован и все и всех выдал, желает перейти в православие (вспомнить слова Кожанчикова в моем деле)». Или: «Торжество трусости (вспомнить рассказ И. Новосильцева, когда он узнал о покушении 4-го апреля)»172*.
Примечания
163* («Письма И. С. Тургенева к Е. Е. Ламберт». М., 1915, стр. 25-26.)
164* («Рудину» в изд.: И. С. Тургенев. Рудин. Дворянское гнездо. М.—Л., «Academia», 1933, стр. 450.)
165* (Там же, стр. 449.)
166* (Там же, стр. 450—451.)
167* (Из комментария к «Рудину» в изд.: И. С. Тургенев. Рудин. Дворянское гнездо. М.—Л., «Academia», 1933, стр. 452.)
168* (См. А. Мазон. Парижские рукописи И. С. Тургенева. М,—Л., 1931, стр. 67, 68.)
169* ()
170* («Вспомнить кое-что из собственной жизни».)
171* (А. Мазон. Парижские рукописи И. С. Тургенева. М.—Л., 1931, стр. 135.)
172* (Там же, стр. 135, 136.)