Беляева И. А.: Амбивалентность и доминанта как основы построения характера в прозе Тургенева

Амбивалентность и доминанта как основы построения характера в прозе Тургенева

Знаменитые слова Ф. М. Достоевского о том, что каждый человек есть тайна и что задача писателя – разгадать эту тайну 1 , можно отнести и к творчеству И. С. Тургенева. Не случайно писателя всегда особенно привлекали те художники слова, чьи творения отличались глубоким пониманием человеческого сердца и души. В своей знаменитой речи о Шекспире как одну из великих заслуг драматурга Тургенев особо подчеркнул его «беспощаднейший и <…> всепрощающий талант “сердцеведа”» 2. Размышления о человеке, постижение его сущности и тайны в «теоретическом» виде представлены в знаменитой статье Тургенева «Гамлет и Дон Кихот».

Хотелось бы обратиться к некоторым положениям тургеневской статьи. Одно из них – мысль о двойственности, амбивалентности человеческой природы 3. Тургенев рассматривает типы Гамлета и Дон Кихота как «оба конца той оси, на которой она [человеческая природа. – И. Б.] вертится» (С. 5.331). Он также отмечает, что в одном и том же человеке донкихотское и гамлетовское начала могут «сливаться до некоторой степени» (С. 5.331). Одним словом, человек противоречив и сложен, а его природа чревата амбивалентностью проявлений противоречивых качеств. Безусловно, этот тезис многим обязан философской образованности Тургенева. Действительно, в основе статьи «Гамлет и Дон Кихот», по свидетельству многих исследователей, лежат именно философские идеи – прежде всего классической немецкой философии, а также немецкого романтизма в целом 4. Г. Тиме в фундаментальном исследовании о влиянии немецкой литературно-философской мысли на Тургенева также отмечает, что «конфликтообразующую мировоззренческую основу» творчества писателя, в том числе и его статьи «Гамлет и Дон Кихот», во многом определили категории немецкой философии, «в особенности гегелевская система с её противоположением и единством конечного и бесконечного, частного и всеобщего», а также известная оппозиция Шиллера и Гёте 5.

Философский «фундамент» тургеневской статьи не вызывает никаких возражений. Однако внимание к человеку было свойственно и русской философской мысли XIX века, которая, по мнению А. Ф. Лосева, «никогда не занималась чем-либо другим, помимо души, личности и внутреннего подвига» 6 и во многом «вызревала» в недрах литературы. Так, антропологическая тема всегда была центральной и в русской, философской по преимуществу, поэзии начала и середины XIX века 7. Одно из её «человековедческих» открытий афористично сформулировано юным М. Ю. Лермонтовым:

Лишь в человеке встретиться могло
Священное с порочным. Все его
Мученья происходят от того.

При всём содержательном различии противоречивых качеств, которые вмещает в себе человек у Тургенева и у Лермонтова, – романтическое «священное» и «порочное» у последнего совсем не то, что тургеневская оппозиция веры и безверия, эгоизма и самопожертвования – принцип амбивалентности действует в обоих случаях. Тургеневская мысль о человеке в своей метафизической выраженности оказывалась очень близкой европейским философским оппозициям. Однако также в ней ощутимо родство с «коллективной думой о человеке, которую слагала в своём поэтическом слове русская философская лирика» 8. Словом, тургеневская идея амбивалентности человеческой природы генетически восходила к культурно-философскому контексту общей русско-европейской мысли.

В статье Тургенева «Гамлет и Дон Кихот» есть и другой важный тезис, который, может быть, правильно было бы определить как собственно тургеневское открытие. Это тезис о том, что противоположные начала не только «сливаются», но и «чередуются» в одном человеке. И оказывается, что либо гамлетовское, либо донкихотское начало актуализируется в нём в зависимости от тех или иных условий и жизненных установок, от отношения к миру прежде всего. Одно из этих начал постепенно довлеет всему остальному и в конце концов определяет быт и бытие человека. При этом важно, что тургеневская концепция, в сущности, далека от крайних типологически оформившихся разграничений. Дон Кихот или Гамлет – не столько сложившиеся раз и навсегда данности, сколько своеобразные «точки стремления» в самодвижении, саморазвитии человека.

Таким образом, Гамлет и Дон Кихот в тургеневской художественной философии – доминанты, полюсы, «идеи», к которым стремится человек. Но как происходит движение либо к одной, либо к другой доминанте, которые для писателя, кстати, абсолютно равнозначны в этическом и эстетическом плане (они не представляют двух полюсов – добра и зла или разных качественно степеней художественности)? И какие именно жизненные условия и установки должны быть стимулом этого движения? В своём «теоретическом» труде, то есть статье о Гамлете и Дон Кихоте, Тургенев даёт общий ответ на этот вопрос, характеризуя собственно «идеалы» Гамлетов и Дон Кихотов. Однако именно в творчестве, прежде всего в повестях и романах, он рисует картину мира, стимулирующую преобладание той или иной доминанты в человеке.

Тургеневская картина мира оказывается такой же двойственной и амбивалентной, как и человек в его понимании. Во многом потому, что, как отмечает В. В. Зеньковский, «у Тургенева <…> не было цельного мировоззрения», оно было двойственным 9. Однако учёный был не совсем прав, когда писал о том, что «миросозерцательная драма» Тургенева заключалась в раздвоении в нём мыслителя и художника 10. Известно, что любой писатель мыслит не так, как философ, он постигает мир и бытие в иных формах – и иных жанрах. Именно жанр оказывается для него «формой видения и осмысления определённых сторон мира» 11. Для Тургенева в течение нескольких десятков лет наиболее приемлемыми формами художественной мысли были жанры повести и романа. Они, если перефразировать слова самого Тургенева, – как два конца оси его художественной модели мира. Именно жанровая пара повести и романа позволила писателю реализовать свои сложные, двойственные и порой взаимоисключающие мысли о бытии. Именно в этих жанровых формах смог высказаться дуализм тургеневского мировоззрения, суть которого верно, на наш взгляд, была подмечена в своё время П. Б. Струве, отмечавшим равнозначную силу и привлекательность для писателя религиозного скептицизма и веры, к которой Тургенев испытывал не только «уважение», но и ощущал её «потребность» 12. Интересно свидетельство самого Тургенева по этому поводу. В письме к Е. Е. Ламберт он признавался в том, что испытывает «…страстное, непреодолимое желание своего гнезда <…> – вместе с сознанием невозможности осуществления своей мечты <…> а потому обращение к Богу – рядом с порывами на заповедные, зелёные луга [имелась в виду опера Глюка «Орфей» и разговоры о ней, которые, как считала Ламберт, внушали Тургеневу «злые мысли». – И. Б.]» 13.

«Вопрос метафизической устойчивости человека» – то есть вопрос о том, «зачёркивает ли смерть всё, что есть в человеке» 14 , – является главным, своеобразной точкой отсчёта, и в тургеневской повести, и в романе. Но жанровое разрешение этого вопроса оказывается различным. Достоевский однажды высказал интересное суждение по поводу невозможности пересечения художественных форм в выражении одной мысли или идеи. Он писал: «Я <…> верю, что для разных форм искусства существуют и соответственные ряды поэтических мыслей, так что одна мысль никогда не может быть выражена в другой, не соответствующей ей форме» 15. Действительно, то, что мог и хотел Тургенев сказать в повести, он не мог и не хотел сказать в романе, и наоборот. Разные жанры повести и романа в творчестве писателя – это разные художественно-содержательные пространства, требующие и предопределяющие концепцию героя.

Так, тургеневский роман предполагает доминанту Дон Кихота, что, однако, вовсе не означает, что все центральные романные герои типологически – Дон Кихоты. Здесь важна стимулирующая заданность развития, движения и преображения характера. Причём реальный романный герой – будь то Рудин, Лаврецкий или Литвинов – всегда оказывается несколько уже той идеи-доминанты, которая движет им, а его жизненный потенциал – гораздо больше того, чем и как он живёт.

В целом, в романах Тургенева реализуется ещё одно важное «теоретическое» положение тургеневского эссе о Гамлете и Дон Кихоте. Это мысль о служении ближнему, открытости миру и социуму, ясно и определённо сформулированная Тургеневым как самопожертвование Дон Кихота. Романные герои Тургенева, вне зависимости от их социального статуса или же общественных убеждений – не только «служители идеи» и «обвеяны её сиянием», как Дон Кихот (С. 5.333). Они – характеры деятельные и отдающие. Идею свою, в отличие от героев Достоевского, они не испытывают, а к ней идут, иногда довольно трудно и долго, и ей служат. Причём служение их приобретает практически-конкретную форму и социальное значение. В этой связи хотелось обратить внимание на особое качество «социальности» у Тургенева, о котором пишет, в частности, Г. Тиме. Исследователь отмечает религиозный характер «почти фанатичного служения общественной идее» 16 многих тургеневских романных героев – в том числе Лаврецкого, революционеров «Нови», Базарова. Думается, что этот ряд возможно продолжить, не исключая из него и Рудина, и Литвинова, и героев «Накануне».

образом предчувствовала одно из важнейших настроений русской философской мысли конца XIX – начала ХХ века. Настроение это сказывалось в общем для многих мыслителей этого времени интересе к области практической – сфере общения людей, их диалогу и участию друг в друге, сопереживанию и сочувствию, которыми сопровождался отход от «умозрительности и самодовлеющего теоретизма» 17. Не случайно статью Тургенева можно «уличить» в своего рода философской непоследовательности: «смешении метафизического и реального» 18. Идеи и учения, где мысль о действенной и практической природе человека, а также о его обращенности к миру и социуму, оказывалась исключительно важной – это, например, и «Философия общего дела» Н. Ф. Фёдорова, и «теория диалогизма» М. М. Бахтина, и «теория доминанты» А. А. Ухтомского. Учение последнего о «доминанте на себя» и «доминанте на другое лицо», предполагающее деятельное участие человека в бытии 19 , особенно близко тургеневской концепции Гамлета и Дон Кихота.

Повесть в творчестве Тургенева актуализировала в характере героя гамлетовское начало. Это, конечно, также не означает, что все герои тургеневских повестей типологически – Гамлеты. Но им довлеет гамлетовская доминанта. Они оказываются сосредоточены на себе, их существование замкнуто во времени и пространстве. Они мыслят интересно и глубоко, но их откровение о мире – противоположно откровению Дон Кихотов.

Интересно, например, что Тургенев нередко в своих романах и повестях исходил изначально из как бы единой ситуации, в которой находится герой. Но жанровое разрешение, развитие этой ситуации оказывалось различным. Примером тому могут служить повесть «Вешние воды» и роман «Дым», при сопоставлении которых исследователи справедливо отмечали близость сюжетных линий и образов: Ирины – Литвинова – Татьяны и Полозовой – Санина – Джеммы 20. Действительно, Тургенев в повести как будто изменил романный финал: Санин не находил в себе силы отказаться от роли раба, как было в случае с Литвиновым, и следовал всюду за Марьей Николаевной. Думается, это изменение финала не было случайным и произвольным, а как раз определялось логикой жанра. Также жанр актуализировал преобладающие доминанты в развитии характеров героев. Санину, собственно как и Литвинову, даётся возможность «выстроить» себя: и он, внешне безвольный и бесхарактерный, удивляясь сам себе, вдруг начинает совершать поступки, жертвует собой ради другого – при встрече с Джеммой. Но повесть не довлеет этой донкихотской черте, в романе же она доминирует, как в случае с Литвиновым. В «бесхарактерном» (А. И. Батюто) Литвинове актуализируется как раз характер и внутренняя сила, реализующаяся в том числе в идее социального служения. А Санин оказывается полон сомнений и презрения к себе, он, подобно Гамлету, «человек чувственный и сластолюбивый» (С. 5.339) – именно страстность гамлетовская и побеждает в нём. Он также сокрушён общим течением жизни, не в силах противостоять ему. Жизненное откровение Санина созвучно размышлениям героев многих повестей писателя. Суть его заключается в том, что счастье любви столь же трагически мгновенно, как и человеческая жизнь, однако она и есть единственный смысл и содержание этой жизни. Таким образом, герои романа и повести, изначально обнаруживающие единые свойства характера, в разных жанрах реализуют различные доминантные начала – либо донкихотское, либо гамлетовское. Амбивалентность качеств дополняется доминированием одного из них.

Примечания.

1 Из письма к М. М. Достоевскому от 16 августа 1839 года.

и страницы.

3 Эта особенность тургеневского видения человека стала предметом специального исследования в книге: Kagan - Kans , Eva. Hamlet and Don Quixote: Turgenev ' s ambivalent vision. Hague – Mouton. 1979.

4 См. об этом: Kagan - Kans , Eva. Hamlet and Don Quixote: Turgenev ' s ambivalent vision...; Курляндская Г. Б. Эстетический мир И. С. Тургенева. – Орёл, 1994; Курляндская Г. Б. И. С. Тургенев. Мировоззрение, метод, традиции. – Тула, 2001; Тиме Г. Немецкая литературно-философская мысль XVIII – XIX веков в контексте творчества Тургенева: генетические и типологические аспекты. – Munchen , 1997; и др.

5 Тиме Г. Указ. изд. С. 29.

6 Лосев А. Ф. Философия, мифология, культура. М. 1991. С. 227.

«Вечные вопросы» в русской литературе. М., 1989.

8 Гачева А. Г. «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся…»: Достоевский и Тютчев. М., 2004. С. 42.

9 Зеньковский В. В. Миросозерцание И. С. Тургенева // Зеньковский В. В. Русские мыслители и Европа. М., 1997. С. 298.

10 Зеньковский В. В. С. 295.

11 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 332.

13 Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем: В 28-ми т. Письма: В 15-ти т. М., 1961–1968. Т. 3. С. 385.

14 Зеньковский В. В. С. 289.

15 Достоевский Ф. М. Собр. сочинений: В 15 т. СПб., Письма. Т. 15. 1996. С. 491. (Письмо к В. Д. Оболенской от 20 января 1872 г.).

16 Тиме Г. Указ. изд. С. 66.

– XX веков. Петрозаводск. 2001. С. 21.

18 Тиме Г. Указ. изд. С. 29.

–42.

20 Батюто А. И. Тургенев-романист. Л., 1972. С. 270.

Раздел сайта: