"Люблю я эти аллеи..."
Французский курорт Виши, где лечился Тургенев летом 1859 года, славился целебными водами. Были тут и развалины старых башен, возведенных еще во времена римских цезарей... Тургенев в Виши тосковал. Все его здесь раздражало: праздное щебетанье курортной толпы, нескончаемое гуденье шарманки под окнами, тридцатипятиградусная жара, от которой негде спрятаться. "Виши достаточно скучен... Грязный, невеселый городишко", - жаловался Иван Сергеевич друзьям. "Только и есть в нем хорошего, - продолжал он, - что несколько липовых аллей, которые теперь в полном цвету. Этот сладкий запах напоминает мне родину - но нет здесь ее необозримых полей, полыни по межам, прудов с ракитами".
О спасских липах, пахнущих медом, солнцем пронизанных, окутанных пчелиным гудом, помнил на чужбине Тургенев. Вспоминал, наверное, и названия аллей, что дерзко, стремительно рассекают зеленую громаду парка. "Центральная", "поперечная"... Припоминал безымянные дорожки и тропки, по которым можно пробраться к облюбованным еще в детстве "фаворитным местечкам". И приходили на память им же самим написанные в "Фаусте" строчки; "Люблю я эти аллеи, люблю серо-зеленый нежный цвет и тонкий запах воздуха под их сводами; люблю пестреющую сетку светлых кружков по темной земле"...
Милые тургеневские липы!
На них плясали отблески потешных огней, что сверкали в парке, когда веселила своих гостей хлебосольная Варвара Петровна. Под ними вышагивал версты Иван Сергеевич, раздумывая над судьбами России и своих современников. Ходили здесь Лев Толстой, Фет, Щепкин, Савина, Некрасов, Григорович, Иван Аксаков, Полонский, Гаршин, Гиляровский... Багровым заревом осветились аллеи, когда январской ночью 1906 года заполыхал и дотла сгорел Большой усадебный дом. Падали и по-солдатски умирали деревья - ровесники XIX столетия - под топорами гитлеровцев в горькую осень 41-го...
По-прежнему неувядаемо могуч и великолепен Спасский парк.
Видением Родины он вставал перед писателем на чужой земле, заставляя сильнее трепетать тоскующее сердце. "Что ни говорите,- писал тогда Тургенев,- человек гораздо больше растение, растение с корнем, чем он сам предполагает".
